Ротмистр авиации

— Нет. Пусть Таисия Афанасьевна передаст Анечке, что со мной все в порядке. Скажи, никаких передач не нужно, кормят не ахти, но терпимо… Еще… Еще, если будет удобно, поинтересуйся, как там Анечка…

— Хорошо.

— Видишь ли, это моя… Невеста, не невеста… Ну, что объяснять, скажешь, и все.

— Все сделаю, не волнуйся.

— Еще одно: когда выйдешь от Таисии Афанасьевны, позвони сюда, ладно? Дежурной в коридор. Скажешь — меня, Зубина, из двенадцатой…

Таисия Афанасьевна оказалась сухонькой старушкой с буклями, в изрядно ношенном опрятном шифоновом платье. Открыв дверь, она сощурилась, даже пригнулась, разглядывая Губарева, — на лестнице было темно.

— Кто это? Извините, что-то не помню.

— Таисия Афанасьевна, я от Зубина. От Андрея Григорьевича Зубина.

Сжала ладони, потерла их друг о друга, словно согревая.

— Господи, от Андрюши, — руки двигались мягко и ласково. — Что же вы стоите, миленький? Что стоите? Заходите, как вам не стыдно, заходите, не стойте. — Сухая ладошка потянулась к его плечу, обняла, вовлекая в прихожую. — Проходите, у меня тут темно, не обращайте внимания. — Ему показалось, она попыталась открыть дверь, которая была закрыта, и тут же взялась за соседнюю. — Темно, да? Как вас зовут? Да проходите, это просто окна во двор, там светлей… Как вас все-таки зовут?

— Александром.

Посмотрела отстраненно, вслушиваясь в звук имени.

— Живете в Петербурге?

— В Петербурге.

— И родители в Петербурге?

— Нет. Мама в Екатеринбурге.

Губарев незаметно осмотрелся:

комната большая, с высокими лепными потолками. Четыре окна, над каждым — тяжелые, собранные в большие складки портьеры. Старушка обошла вокруг стола, поправила вазу с яблоками, вернулась. Ведет она себя совершенно естественно, но в ее движениях есть что-то особое, не от хозяйки.

— Саша. Сашенька, — решительно повернула его к свету. — Дайте поглядеть на вас… Ну, просто… Просто добрый молодец. Наверняка хотите есть?

— Таисия Афанасьевна, спасибо, я сыт. Я и зашел на минутку, просто передать журналы. Вот.

Губарев не знал, что в эту минуту за одной из портьер стоит Алексей Солодовников — высокий, худой, с несколько тяжеловатым, будто рубленым лицом, пенсне на этом лице выглядело бы совершенно чужой деталью, если бы не глаза — внимательные, ничего не упускающие. Прижавшись к стене, Солодовников прислушивался к разговору — от того, решится ли он довериться этому человеку, зависело все. В какое-то время, угадав, что Таисия Афанасьевна развернула гостя спиной, Солодовников осторожно откинулся, открыв себе обзор и наблюдая за гостем.

Взяв сверток, Таисия Афанасьевна не спеша осмотрела его, развернула, нащупала на столе очки, надела. Бережно раскрыла один из журналов, вгляделась. Сняла пальцем сбившийся на висок длинный волос.

— «Аполлон» прислал, как вам это нравится, а? И из-за этого он вас гонял?

Губарев улыбнулся.

— Ну что вы, Таисия Афанасьевна. Мне было не трудно.

— Вы не сердитесь на меня? Назойливая старуха, пристает?

— Это совсем не так.

— Так, так… Вы ведь Анечку знаете?

— Нет, не знаю.

— Славная девушка, — помолчала. — У них есть отношения, и, по-моему, это достаточно серьезно… Скажите Андрюше, что Анечка по нему скучает, часто звонит, иногда два раза в день. Вчера забегала… Он просил ей что-то передать?

Абсолютно прозрачная проверка, ярко выраженные условные фразы. И в то же время не верится, что эта доброжелательная сухонькая старушка самым спокойным образом проверяет его.

— Да, Андрей просил передать, пусть Анечка не волнуется. Чувствует он себя хорошо, кормят тоже хорошо, так что передачи носить не нужно.

Сняла очки, аккуратно сложила, поправила скатерть. Недоверчиво прищурилась.

— Разве там могут хорошо кормить?

Эта Таисия Афанасьевна большая дока, расхождение поймала сразу. Кажется, квартира все-таки чужая. Проверка, хорошо продуманная Зубиным. Если допустить, что он, Губарев, провокатор, то, наведя на след этой бросовой квартиры, он сразу себя выдаст. У этой Таисии Афанасьевны приятная улыбка — мягкая, спокойная.

— Если быть точным, он сказал: кормят не ахти, но терпеть можно.

— Вот это уже ближе к истине. Сашенька, я видела, что там творится, это же для нижних чинов, ужас просто! Скажу Анечке, пусть все несет — творог, сметану, яички… Вы куда-то спешите, Саша?..

— Таисия Афанасьевна, мне действительно нужно спешить.

— Посидели бы? Я чай поставлю.

— Спасибо, — он встал.

— Ну, ну, ну… Не за шиворот же вас держать, — засеменила с ним к двери, тронула за плечо мягкой ладошкой.

— Передайте Андрюшеньке поклон, — улыбнулась хитро. — Скажите: «Я старухе понравился». Даже нет: «Она от меня без ума».

Выйдя, Губарев позвонил в госпиталь Зубину, передав все, что услышал. Таисия Афанасьевна, проводив гостя, подошла к Солодовникову, заглянула в глаза, спросила:

— Алеша, ну как?

— А вам как?

— Мне кажется, этот человек… — Таисия Афанасьевна задумалась. — Этот человек именно таков, каким обрисовал его Андрей.

— Хотелось бы верить.

— Алешенька, понимаю вас. Но весь ужас в том, что мы можем только верить, сейчас у нас нет другого выхода.

16.