Ротмистр Гордеев 2 (СИ)

— Так я снова применил хитрость… Ну, помните как когда-то в первый раз, когда мы ещё только познакомились и ехали штурмовать демонов в монастыре.

— Вызвал реку? — вспоминаю я.

Мореман скромничает.

— Рекой это не назовёшь… Так, прудик получился, но с ходу его не перейти. Думаю, япошки там долго поблукаются. Хорошо, если к ночи сюда придут.

А вот это здорово! Время — то с чем у нас большие проблемы.

— Тачанки?

— Тачанки пришлось уничтожить. Уж больно крепко им досталось. Япошки садили в нас из всех стволов — поломали всё, да лошадей побили, — виновато говорит Жалдырин. — Простите, вашбродь, не уберёг!

— Понимаю. Когда вернёмся — представлю тебя и твоих орлов к награде!

— Так не ради орденов и медалей воюем, — смущается герое.

— Согласен. Но если заслужил награду — изволь получить!

Про то, что даже «Георгием» мужиков из могилы не поднять, молчим оба. Война, будь она неладна.

И снова в дорогу, и снова в путь, и на сей раз нам предстоит горный переход. Надеюсь, что всё-таки сбросим с хвоста японцев и выйдем через горы к своим. Но для этого потребуется приложить много сил и энергии.

Иногда я уже сам не рад, что ввязался в эту авантюру. Радует только, что результат получился на все пять баллов из пяти и даже превзошёл все ожидания.

Мы идём, пока не становится так темно, что глаз выколи. Становимся на привал.

Уходит солнце, приходит ночная прохлада, но костры по моей команде не жжём. Зачем лишний раз светиться перед японцами? Пусть думают, что мы где-то далеко-далеко или пошли совсем другим путём.

Перед тем, как провалиться в сон, шепчу ночную молитву, поминаю тех, кого с нами больше нет.

Если можете, там, наверху, простите меня, грешного!

Глава 6

Старина Мерфи оказался прав на все сто: если есть у тебя бутерброд с маслом, он обязательно упадёт. Другими словами, если что-то могло пойти не так, оно обязательно пойдёт не так.

— Ваш план потерпел неудачу, Николай Михалыч. Японцы догадались, где мы попробуем прорваться. Нас ждут, — мрачно констатирует тролль, передавая мне бинокль.

Я подношу его к глазам и грустно вздыхаю: до нашей линии окопов — рукой подать, по прямой версты три-четыре, рукой подать, но видит око да зуб неймёт: наперерез нашему маленькому измученному отряду вылетает добрый эскадрон японской кавалерии.

В другое время и при других обстоятельствах мы бы с ним разобрались, вот только под моим командованием не наберётся и полусотни бойцов, вдобавок мы только что проделали долгий и изнурительный путь в горах. И это я ещё не упомянул про самое главное — боезапас. Его у нас попросту нет, мы пустые. В лучшем случае имеется по два-три патрона на винтовку, причём не у каждого.

А ведь как удачно выбрали момент, сволочи! Подловили, как только мы спустились с гор на равнину, и отрезали путь к нашим. Даже если помчимся как сайгаки в сторону спасительных хребтов, всё равно не успеем. Сотня острых клинков нашинкует нас как капусту.

С надеждой гляжу на Лукашиных, на домового, на командира остатков пулемётной команды Жалдырина, вижу их вопрошающие взгляды и понимаю — все ждут от меня чуда, заранее заготовленного плана, военной хитрости.

Дескать, ты же командир, обязан предвидеть!

Ужасно не хочется разочаровывать людей, поверивших в меня, однако второго плана у меня нет. Я так надеялся тихой сапой проскользнуть мимо японцев и по-быстрому удрать к нашим.

Оказывается, нас просчитали или, скорее всего, аккуратно пасли, пока отряд ковырялся в горах: всех вражеских глаз не вычислишь. Бог знает, какие ещё демонические сущности шли по нашим следам и докладывали японскому командованию.

Падать духом нельзя. Подчинённые не должны видеть слабость командира.

Хлопает несколько одиночных винтовочных выстрелов: кто-то из наших просаживает последние патроны во врага, не дожидаясь приказа.

Ни один всадник не упал — получается, только зря потратили драгоценные патроны. Но распекать некогда. Японцы уже выстраиваются в боевой порядок, их намерения просты как лом в разрезе — нас огибают и берут в полукольцо, специально не замыкая круг. Тактика рассчитана на то, что мы дрогнем и побежим. Тогда самураи будут гнать нас до тех пор, пока не посекут последнего.

От моего решения зависит жизнь почти пяти десятков человеческих душ. Мозг лихорадочно работает, подбирая варианты.

Самый простой выход — поднять руки и сдаться, в слабой надежде, что к нам отнесутся милосердно. Только сейчас не тот случай, я уже в курсе, что после тех дел, что отряд натворил в тылу неприятеля, церемониться с нами не будут. Перебьют, не взирая на поднятые руки. На нас точит зуб добрая половина японской армии. Считается, что воюем мы не совсем по-джентльменски, а таких недолюбливают по обе стороны фронта.

В общем, вариант с белым флагом летит в корзину.

Что остаётся — пустить пулю в лоб? Во-первых, где она — эта пуля? Во-вторых, если и найдётся, лучше засадить её в неприятеля. Помирать так с музыкой, отправив на тот свет как можно больше солдат неприятеля.

Японцы всё ближе, ситуация всё безнадёжней.

— Будем драться! — твёрдо заявляю я.