Ротшильды. История династии могущественных финансистов

Луи все еще был самым богатым человеком в Австрии. Его собственный банк, «С.М. Ротшильд и Шене», оставался по-прежнему надежным и, по австрийским масштабам, считался настоящим гигантом. Барон по-прежнему являлся одним из крупнейших землевладельцев Центральной Европы, он сохранил контроль над своими внушительными инвестициями в текстильной, добывающей и химической отраслях промышленности.

На севере отряды штурмовиков били в барабаны, а он спокойно отдавал распоряжения из своего обитого красным шелком кабинета, из готовой сомкнуться пасти, бестрепетный под нависшим мечом судьбы.

Так встретил закат жизни последний великий джентльмен Центральной Европы, барон Луи фон Ротшильд. Период между 1931-м и 1938 годами напоминал заключительный акт роскошной постановки: первый удар не достиг цели, а страшный финал еще скрыт от зрителей. В доме барона царил покой, его хранили дворецкие и оживляли забавные происшествия.

В 1936 году Эдуард VIII отрекся от престола ради миссис Симпсон. За день до того, как сделать этот решающий шаг, король разговаривал по международному телефону с одной из наиболее известных разведенных дам. Британское правительство подготовило для Эдуарда приют в отеле «Цюрих», но Уоллис Симпсон – именно с ней разговаривал король – была категорически против такого выбора. Отель – плохая защита от жадной до сенсаций прессы, заявила она, а телефонная линия между Лондоном, где оставался Эдуард, и Каннами, где обитала сама Уоллис, не гарантирована от прослушивания.

– Дэвид, – опасаясь подслушивания, Уоллис изъяснялась намеками, – а почему бы вам не поехать туда, где вы подхватили насморк в прошлом году?

Миссис Симпсон имела в виду замок Энсфельд, расположенный в окрестностях Вены и принадлежавший Юджину фон Ротшильду, брату Луи и старому другу Эдуарда и миссис Симпсон. Здесь Дэвид мог насладиться полным уединением, играть в гольф на принадлежавших барону площадках и говорить на своем любимом австрийском диалекте. Однажды здесь ему удалось справиться с легким недомоганием, а теперь предстояло пережить самый серьезный кризис.

– Я так и сделаю, – ответил король Эдуард.

На следующий день, 11 декабря, Эдуард больше не был королем. Не прошло и сорока восьми часов, как ворота поместья Ротшильдов распахнулись и пропустили черный лимузин. Сидевший в нем человек только что отказался от короны самой великой империи по самой романтичной причине. Все пять континентов с любопытством следили за событиями в доме Юджина Ротшильда. Энсфельд стал не менее известен, чем Майерлинг[11]. Это событие тут же обросло слухами и забавными сплетнями. Говорили, например, что бывший король, превратившийся в герцога Виндзорского, устраивал в замке роскошные приемы, а счета за свои развлечения посылал гостеприимным хозяевам. При виде счетов от экс-монарха у бухгалтеров вытягивались лица, и братьям-баронам, Юджину и Луи, это вскоре надоело. Они вышли из положения решительно и нетрадиционно, как и подобает Ротшильдам, обратившись в деревенский совет с просьбой избрать герцога почетным главой Энсфельда. Совет, конечно, не отказал, и теперь все счета направляли для оплаты непосредственно почетному главе, Эдуарду.

Но это только слухи. Герцог жил спокойно и уединенно, играл в гольф, а все его расписание строилось вокруг шести тридцати пополудни. Именно в это время для него освобождали специальную переговорную комнату (у Юджина было что-то вроде своей телефонной подстанции), все местные линии освобождались, и Эдуард мог спокойно разговаривать с Уоллис, которая все еще оставалась в Каннах.

Тем не менее пребывание почти мифического гостя в поместье сказалось на манерах высшего общества Центральной Европы. Когда герцог решил присоединиться к Ротшильдам и их гостям во время очередного званого обеда, все были шокированы. Бывший король носил черный галстук с мягким, а не жестким накрахмаленным воротником, как было принято. Этот факт спровоцировал нечто, похожее на взрыв, в области портновского искусства. Кроме того, Эдуард ввел еще одно новшество. По словам барона Юджина, именно он изобрел поздний завтрак, плавно переходящий в обед. Буквальный перевод придуманного им названия звучит как «завтрако-обед», то есть поздний и очень сытный завтрак. Герцог предпочитал начинать день именно такой трапезой, зато в полдень, когда все собирались на второй завтрак, он уже ничего не ел. Почин герцога с восторгом был подхвачен утонченной австрийской знатью.

В последний раз Австрия наслаждалась имперским блеском, и в последний раз представитель австрийской ветви Ротшильдов смог оказать гостеприимство, соразмерное своему имени.

Мартовские иды

Энсфельдские каникулы стали серьезным вкладом в дело укрепления престижа семейства Ротшильд, сам Луи, казалось, стал олицетворением феодальных традиций. Но стандартным его поведение назвать трудно.