Rotten. Вход воспрещен

Slits была одной из немногих панк-групп, которые мне нравились. Они были хаотичны. Идея стремно одетых девчонок, которым плевать, как они выглядят, но которые при этом не уродливы и сохраняют такой кукольный имидж, была крутой. Музыка у них была что-то вроде «бам, бам, краш». Полная анархия. Многие из панков в зале просто были в шоке, подбирая челюсть с пола.

Pistols распались, а братья Джимми собрали свою группу. Они ради смеха попросили меня съездить с ними в Ирландию. Через 45 минут после посадки в самолет я оказался в полном дерьме.

Я пошел в паб, располагавшийся недалеко от отеля. Два парня начали что-то мне предъявлять, и один из них, к несчастью, оказался отставным полицейским. Меня посадили за СНУ – серьезное нанесение увечий, потому что я напал на них первым и нанес удары своим же лицом.

Я напал на двух полицейских – дело серьезное. Я вышел из тюрьмы в пятницу после обеда. Казалось бы, плевое дело. Но полицейские хотели меня проучить.

Два офицера пришли ко мне в отель и снова упекли за решетку, из-за которой меня за день до этого выпустили. Потом снова выпустили и велели явиться в суд в субботу утром для первого слушания.

Ричард Брэнсон заплатил каким-то английским адвокатам, чтобы они приехали. У одного из них был такой писклявый голос представителя высшего сословия: «Оооой дддда вваааща честь!»

Судью, кстати, это раздражало.

Они отменили мой арест и дали шесть месяцев. Затем перевели меня в Монтджойскую тюрьму. Там был просто ад, и казалось, что этому не будет конца. Мой друг предлагал им новый BMW в залог того, чтобы меня отпустили, но они его не приняли. Затем они сказали, что им нужен мой ирландский адрес, поэтому я дал им

адрес своего дяди в Корке. Они не приняли и это и начали свою тираду про «чертовы кульчи» – так жители Дублина называли людей из деревень, которых считали тупыми, невежественными и безграмотными.

В Монтджойской тюрьме было полно бандитов из ИРА, убийц-психопатов и так далее. В этом отношении мне повезло, что меня хотели показать всем в качестве примера. Они раздели меня догола, вывели во двор и облили холодной водой из шланга. Прочие заключенные смотрели на это и решили, что я, должно быть, нормальный. Если стражники меня так ненавидели, значит, я делал что-то хорошее. Там я находился в субботнюю ночь, у нас был один час на просмотр телевизора в неделю; что еще стражники могли предложить заключенным? Фильм Дона Леттса о панк-роке! Я решил, что мне конец. В начале фильма играла песня Pistols «God Save the Queen».

«Это он…»

«Блин», – простонал я.

Они посадили меня в камеру, где сидел один похититель ценностей. Я спросил его, за что он тут сидит.

Он ответил:

«Я шел домой пьяный как-то ночью. И бросил кирпич в одно из окон. В кирпиче была железяка, потому он отскочил, упал на меня и вырубил! Меня нашли без сознания на улице».

Такой жесткий мир. Он был моим сокамерником. Добро пожаловать в Ирландию.

В середине ночи два охранника решили прийти и побить меня полицейскими дубинками. Вы знаете, как они это делают: «Твое одеяло недостаточно прямое!» Остальные заключенные начали кричать, и понеслось. Было там много странных. Так или иначе, все бы к этому пришло. Я увидел, как парни из ИРА подскочили с криками: «Ты с нами!» Но потом они уловили мой ирландский акцент и почему-то сменили мнение. Затем пришли другие и сказали: «Но тебя же зовут Лайдон!» И я потерял обе стороны, потому что я был ирландцем с английским именем.

Я был обречен.

В такой обстановке я очень быстро научился быть злым. Я был в заключении четыре дня, но чувствовал себя так, как будто это были четыре года, – прежде чем меня выпустили по апелляции. Мой отец прилетел в Ирландию из Лондона в тот день, когда меня освободили из тюрьмы. Мы встретились с моим новым ирландским адвокатом в отеле в тот же вечер. Тогда же мою комнату обыскали на наличие оружия и признаков принадлежности к Ирландской республиканской армии.

На следующее утро он сидел со мной в зале суда, и меня трясло. Мы наняли местного адвоката, чтобы он помог с моим делом. Мне сказали, что если я потеряю свою апелляцию, то они удвоят срок ареста до двенадцати месяцев. Годы моей жизни тогда пролетели у меня перед глазами. Пять, десять, пятнадцать. Я был напуган. Я решил, что шесть месяцев смогу выдержать, но год – нет. Монтджой был ужасным местом.

Я был уверен, что мне придется это вытерпеть. До того, как я услышал приговор, я встретил цыганку. Она была арестована за кражу часов. Судья сказал ей: «Вы принесли эти часы, а часы были украдены. Вы заплатите за них семьдесят фунтов. Если я вас попрошу вернуться и принести семьдесят фунтов, вы сможете?»

Женщина ответила: «Нет, я не смогу достать семьдесят фунтов!»