Ротвейлер

На этот раз он взял кусок электрического кабеля, – самое надежное орудие, – аккуратно сложил его и сунул в карман. Вымогатели просили положить деньги в пластиковую папку, которые так легки, удобны и дешевы. Их иногда выдают на конференциях вместе с брошюрами.

Джереми пришлось ее купить. Он работал не по найму и потому не посещал собраний и конференций. На этот раз он не снял в банке требуемые пять тысяч, а наполнил черно-зеленую папку с непонятной этикеткой газетами, нарезанными по размеру банкнот.

Он почти не думал о девушке, разве что спрашивал себя, во что она нарядится на этот раз. Единственное, чего он боялся, – присутствия ее сообщников. Но с другой стороны: почему они оба предыдущих раза позволяли ей одной забирать деньги? Если они знали, что он за человек, то почему отпускали ее одну, рисковали ею? Почему бы им не послать для этой цели мужчину? Он мог бы позвонить Джереми сам и назначить время и место. Она говорила о своем парне, но как-то чересчур истово, слишком старалась, чтобы Джереми поверил. И если он был рядом, почему бы ему не доказать свое присутствие? Так почему же она все делает сама?

Ответ один: потому что она это делает не в первый раз. И если он ее задушит там же, в парке у Марилебон, то полиция просто увидит в ней очередную жертву Ротвейлера. Для этого он снимет с нее какую-нибудь мелкую побрякушку. Избавиться от тела легко, она ниже его ростом и довольно хрупкая. Да и опыта у него уже достаточно.

Место встречи назначили вблизи Стар-стрит. А время – самое позднее. В полночь будет очень темно, даже летом. Особенно если небо будет затянуто тучами. Он вышел без десяти двенадцать, не желая больше ждать на месте, как в прошлый раз. Бродли-стрит показалась ему зловещей.

Днем, возможно, здесь не так мрачно, но ночью пусто и одиноко, особенно в узких переулках, с этими муниципальными домишками и одним-двумя высокими викторианскими зданиями. В некоторых окнах горел свет, но на улицах никого не было, кроме кучки подростков, которые вынырнули из темноты Пенфолд-стрит. Они дразнили друг друга, дико повизгивали и пинали пустую пивную банку. Они пробежали впереди Джереми, прямо через дорогу, не глядя по сторонам, потом выскочили на тротуар с другой стороны Лиссон-гроув. Мимо промчалась машина с открытым верхом, из которой раздавалась грохочущая музыка. Потом снова сгустилась тишина, еще более глубокая, чем до этого.

Он посмотрел на часы, когда переходил дорогу. Две минуты первого, но девушка еще не появилась. Только сумасшедшая пришла бы в этот тихий сад в такое время. И тут он увидел, как она идет от Эшмилл-стрит, даже не идет, а плывет, как это делают скромные азиатские женщины, – медленно, так, словно у нее уйма времени. Голова гордо поднята, лицо и тело скрыты под балахоном.

Луны и звезд видно не было, парк освещали несколько фонарей, но Джереми понял, что балахон темно-серый, а платок, которым она обмотала лицо до самых глаз, – черный. Она не подала вида, что заметила его, стоящего в нескольких ярдах от дерева, под которым он должен был оставить деньги. Но Джереми не подошел к дереву, а остался на месте, рассматривая ее и стараясь встретиться с ней взглядом, но не мог различить глаз. Он принюхался, зная, что почувствует самый тонкий аромат на расстоянии, но ничего не почувствовал. Пахло только травой и табаком и, как ни странно, кокосом.

Он сунул руку в карман, нащупал кабель и сжал его. Держа папку в другой руке, он очень медленно подошел к дереву, надеясь, что не спугнет ее. Она наверняка наблюдала за ним. Джереми положил папку на траву и, повернувшись, встал так, чтобы разглядеть ее. Он подумал, что было бы легче, если бы она занервничала или хоть как-то отреагировала, вместо того чтобы стоять столбом. Его охватило отвращение, неизвестное ему ранее. Прежде, как только он понимал, что девушка обречена, его кровь закипала, все тело пульсировало и дрожало, а руки как будто заряжались электричеством. Сейчас же всего этого не было.