Роуэн и Хранитель Кристалла

Роуэн молчал. Он знал, что рано или поздно Угрюм продолжит.

— Это случилось ровно год назад, — наконец сказал Угрюм. — В тот день мы всей семьей вышли на лодке в Море. Было полнолуние — как и сейчас, в ночь избрания. Это был мой прощальный день.

— У каждого кандидата бывает прощальный день, — пояснил Морелюб, заметив недоумение Роуэна. — В этот день он прощается со своими родными и после живет в уединении, видится только с наставниками и корпит над книгами, усердно готовясь к избранию.

— Должно быть, это очень тяжело, — сказал Роуэн, с трудом представив себе, что значит надолго разлучиться со всеми, кого знаешь и любишь.

— Это необходимо, — заметил Морелюб.

— Уединение — важная часть подготовки к роли Хранителя, — добавила Ясинка. — Ведь новый Хранитель лишь однажды выходит наверх и предстает перед народом. Затем он навсегда возвращается в пещеру.

Роуэн содрогнулся.

— Ты хочешь сказать… Хранители больше никогда не покидают пещеру? — запинаясь, проговорил он. — Больше никогда не бывают дома, не встречаются с друзьями, не гуляют на свежем воздухе под открытым небом?

— Роуэн, им этого не нужно, — улыбнулся Угрюм. — Кристалл заменяет им все.

— Они отдают себя служению, — добавил Морелюб.

Роуэн зажмурился. «Это же все равно что быть похороненным заживо! — подумал он. — Теперь понятно, почему Жемчужник сказал, что далеко не каждый мечтает стать Хранителем».

— Ты ничего не понимаешь, — сказал Угрюм. — Это не мучение, а радость.

— Это почетный долг, — заявила Ясинка. — Так было всегда.

Глаза ее сияли.

Роуэн напомнил себе, что это не его забота и не должно ему судить об обычаях водяного народа.

— Угрюм, расскажи о Великом Змее, — попросил он.

— Мы заплыли довольно далеко и уже подумывали возвращаться назад, как вдруг наша лодка дала течь. И не в одном месте, а во многих. Кто-то пробил днище, а потом очень хитро заделал дыры, так что вода начала затекать не сразу, а только когда мы вышли в открытое море.

Угрюм смотрел прямо перед собой. Он никого не обвинял, но Ясинка и Морелюб нахмурились.

— Люди из моего рода не трогали вашу лодку, — поспешно сказала Ясинка.

— Наши тоже, — проговорил Морелюб.

— Так или иначе, лодка потонула, — даже не взглянув на них, продолжил Угрюм. — Мы решили добраться до берега вплавь, но поднялись сильные волны… — Он говорил очень тихо, и Роуэн подался вперед, чтобы слышать его рассказ. — Вскоре я потерял из виду мать, отца и братьев. Из последних сил я держался на воде. А солнце садилось. И тут я услышал звук. Высокий, звенящий. Он доносился со всех сторон. С небес и из глубины Моря. Звук не умолкал и становился все громче. Он заполнил мой слух и проник в мой разум. Я не мог больше думать ни о чем другом. Это было пение Великого Змея.

Роуэн снова вспомнил картинку с лодкой и вопящими людьми. По спине у него побежали мурашки.

Голос Угрюма стал невыразительным и монотонным, как будто он в который раз повторял заученный урок.

— Великий Змей вынырнул из морской пучины. Он возвышался надо мной. Глаза его были золотистого цвета, и в них скрывалась древняя тайна. Чешуя пылала в лучах заходящего солнца. Он посмотрел на меня, и я понял, что сейчас умру.

— Но ты остался жив, — выдохнул Роуэн.

Его сердце неистово билось. Он хорошо себе представлял, что значит наяву встретиться с ночным кошмаром.

— Да, — просто ответил Угрюм. — Тьма поглотила меня. Я не знаю, что было потом. Я не помню этой ночи. Когда я пришел в себя, солнце уже взошло. Я лежал на обломке нашей лодки, и течение несло меня вдоль берега. Мои сородичи заметили меня и вытащили на сушу. Они искали и остальных, но никого не нашли… — Угрюм рассеянно взглянул на Роуэна. — Из всей семьи я остался один. И… с тех пор я сильно изменился. Я это чувствую. Да и остальные тоже это заметили. Как будто что-то исчезло… или, наоборот, появилось. Не знаю, что именно.

— Просто удивительно, что твой род оставил тебя кандидатом! — заявила Ясинка. — Разве у вас не было других, здоровых, которые могли бы занять твое место?

— Конечно, были, — ответил Угрюм. — Я думал, что так и случится. Но мои наставники сочли, что я переменился к лучшему. Я не поглупел, не утратил сообразительности, но стал отличаться от остальных. Наставники решили, что я стал особенным. — Странная улыбка показалась на его губах. — Лишь человек, наделенный магической силой, может увидеть Великого Змея и остаться в живых. Со времен Орина Мудрого это не удавалось никому.

— Кое-кто говорит, что твоя история — ложь от первого до последнего слова, — не выдержал Морелюб. — И придумали ее твои наставники, чтобы произвести впечатление на людей, а главное — на Оракула. Похоже, этим ты сейчас и занимаешься.

Угрюм спокойно посмотрел ему в глаза.

— Как бы я хотел, чтобы все, о чем я рассказал, было неправдой, — проговорил он. — Тогда этот звук и желтые глаза не преследовали бы меня в ночных кошмарах, как, может быть, они будут преследовать теперь и тебя.

«Они будут преследовать теперь и тебя».

Роуэн расправил плечи. Чего бы он ни боялся и сколь бы тяжким ни казался ему груз сомнений, иного пути не было.