Роузлинд (Хмельная мечта)

Третьему всаднику удалось избежать столкновения с гарцующими лошадьми двух своих подельников, и сейчас он разворачивался, пытаясь достать Саймона. Но он ошибся, так как не принял в расчет боевого коня Саймона. Натренированный для битв жеребец по сигналу рванулся вперед и в сторону. Меч, который был направлен на руку Саймона, держащую булаву, скользнул по нижнему краю щита вниз, задев лодыжку. И в этот самый миг булава Саймона обрушилась на нападавшего.

Разделавшись с противниками, Саймон огляделся. Он тяжело дышал, но не от напряжения после боя, а от страха за Элинор. А вдруг, пока он отражал атаки противника, ее захватили или вот-вот захватят? Ему доводилось сражаться и с более подготовленными и опасными противниками. Сначала вдали он увидел приближающихся всадников – своих людей, людей Элинор, Иэна, гнавшего коня во весь опор, и сразу за ним – Бьорна. Но это не отвлекло его от цели, которой он был полностью захвачен.

Внезапно он заметил то, что искал. Он еще не мог видеть Элинор, но понял, что всадников, которые ехали из разных направлений, привлекало что-то одно. Он снова вонзил шпоры в бока своего измученного коня, и тот рванул вперед, преодолевая заросли как раз в том месте, где был проход, сделанный сначала Элинор, а потом ее преследователем. Ниже по склону он, наконец, увидел ее – она стояла у хижины пастуха, прижавшись спиной к стене. В хижине не было двери! Четверо нападавших окружили ее, но не решались подойти ближе. Один из нападавших держал на весу руку, с которой капала кровь. Еще один держал поводья пятерых коней. Удар булавы Саймона сразил его первым, тот даже не успел криком предупредить остальных. Ему и в голову не пришло оглянуться, так он уверен был в том, что сзади нет опасности, да и сцена, развернувшаяся впереди, была более занимательной. Булава ударила его в грудь, наполнив легкие кровью, хлынувшей из носа и рта. Кони, внезапно освободившись, тут же понеслись галопом прочь.

Услышав топот копыт, один из нападавших обернулся и закричал, предупреждая. Он был второй жертвой Саймона. У остальных нападавших не было оружия и, возможно, Саймон не стал бы сражаться с безоружными, но его взгляд был прикован к Элинор, ее окровавленному лицу и рукам, разорванному в клочья платью. Когда упал следующий противник, у него просто не было лица. Третьего Саймон уложил одним ударом по непокрытой голове – он и не подумал надеть шлем. Зачем? Не из страха же перед этой девицей!

Двое оставшихся в живых пустились наутек, даже не пытаясь сопротивляться. Они не были трусами, но разве двое пеших рыцарей могли соперничать со всадником на боевом коне! Со стороны поля неслись всадники, но, услышав крики Иэна, Бьорна и увидев многочисленный отряд воинов, скачущих с копьями наперевес, они тут же развернулись и быстро помчались в другую сторону.

Саймон скинул петлю булавы с руки, и спрыгнул с коня. Он бросился к Элинор, сжал ее в объятиях, задыхаясь от гнева и страха за нее.

– Отпусти меня! – закричала Элинор в истерике.

Она не испугалась Саймона, так как узнала его сразу, как только один из нападавших закричал, предупреждая остальных. Она испугалась за него – кровь! Ее возлюбленный был весь в крови. Элинор доводилось и раньше видеть воинов, разрубленных на части, но сейчас ей показалось, что столько крови на одном человеке она еще не видела. Но Саймон неправильно понял ее.

– Элинор, это я – Саймон. Дорогая моя, успокойся. Никто больше не причинит тебе зла. Ты в безопасности. Любимая моя, когда я найду того, кто это затеял, смерть покажется ему самым желанным избавлением от тех мук, которые ему уготованы.

– Боже мой, боже мой! – рыдала Элинор.– Со мной всё в порядке, но что с тобой? Посмотри, ты весь в крови! Ты ранен!

– Разве? – воскликнул Саймон, ослабляя объятия и немного отстраняясь от Элинор, чтобы взглянуть на неё.– Это ты в крови с головы до ног!

На его лице был написан ужас, но голос был нежен, как будто он пытался успокоить испуганного ребенка.

– Любимая, скажи, кто на тебя напал? Клянусь жизнью, он ответит за все!

– Не знаю, не знаю! – убеждала его Элинор и, обняв его за шею, поцеловала его.

Мысли Саймона в этот момент были заняты кровавой битвой, его ужасом за Элинор, болью от ран, которые уже давали знать о себе. Но, едва Элинор прикоснулась к нему, все это отошло в сторону, и волна страсти захлестнула его. Саймон еще крепче сжал ее в объятиях, и его губы ответили на поцелуй. Они, сначала жесткие и пересохшие от напряженной битвы, стали мягкими и влажными, когда в крови разгорелся пожар.