Роузлинд (Хмельная мечта)

– Отлично, спасибо тебе, – похвалила Элинор. В кошельке, подвешенном к поясу, она нащупала серебряную монету и дала ее Седрику. Седрик потерял дар речи от такой щедрости.

Элинор приказала:

– А теперь ступай, отдохни и найди лекаря, чтобы залечить рану. Послезавтра придешь ко мне. Я передам тебе письма, а ты отвезешь их моему господину.

Как только он ушел, Элинор нетерпеливо развернула пакет.

Она быстро пробежала глазами строчки письма Саймона и с удовлетворением отметила, что с ним все в порядке, его люди тоже в порядке, поход проходил успешно, и он надеялся, что у короля и королевы тоже все хорошо. Элинор подняла глаза к небу и еще раз поблагодарила Господа за то, что она предусмотрительно послала Бьорна, умного и преданного, возложив на него обязанность сообщать все подробности о Саймоне и походе вообще. Затем она взглянула на запечатанное сургучом письмо и с трудом удержалась от ревности. Наверное, Саймон все новости приберег для королевы. Как можно быстрее, пока эта мысль не укрепилась в ее сознании и не отразилась на лице, она поспешила вниз по проходу, ведущему в резиденцию Эдуарда Исповедника. Там королева разместилась в одном из залов, оставив более новый и просторный Белый Зал для Ричарда, который два дня назад вернулся из путешествия по стране.

Она была рада, что у нее появился достаточно серьезный предлог, чтобы побеспокоить королеву. Сразу после коронации Ричарда Элинор была занята тем, что писала многочисленные письма друзьям и родственникам королевы, описывая щедрое празднество, а в душе скрывая свое негодование, потому что всем придворным дамам не было разрешено присутствовать на торжествах. Испытывая внезапный прилив религиозного фанатизма и женоненавистничества, Ричард отдал приказ, чтобы женщин и евреев не допускали ни на коронацию, ни на празднества, последовавшие за ней.

Это явилось источником еще одного потока писем, но уже более серьезного содержания. Расценив этот приказ, как одобрение того, что ненавистное племя израильтян, которые занимались ростовщичеством, должно быть сметено и выслано из Лондона, люди подняли бунт, громя, убивая и грабя евреев. Ричард пришел в ярость. Он не был настолько фанатичным, чтобы не видеть пользы от израильтян, которых привез сюда еще его прапрадедушка и сделал ростовщиками. Они не только были банкирами королевской семьи, но и после смерти кого-либо из них их собственность, находившаяся под охраной короля, полностью переходила в казну, если у наследников не хватало денег для выкупа права на наследство.

Ричард отправил юстициариев и войска для подавления восстаний, которые уже шли повсеместно. Кроме того, каждый, кто хоть немного умел писать, был занят переписыванием приказов, посылаемых во все владения королевства, извещавших о том, что евреи все еще находятся под охраной короля.

Однако к концу сентября ситуация немного стабилизировалась. Крупные бунты были уже подавлены, а с мелкими шерифы и юстициарии могли справиться на местах. После путешествия Ричарда по стране пошли слухи о том, что не все довольны его методами руководства государством. Дело в том, что король продавал государственные должности. В целом все были относительно удовлетворены теми назначениями, которые король сделал на заседании Большого Совета. Может, кто-то и был недоволен, но все признали, что граф Эссекский и епископ Даремский были совершенно справедливо назначены главными юстициариями. Также справедливым было назначение Вильяма Маршала и еще четырех придворных судей советниками юстициариев.

Много недовольства было вызвано назначением Вильяма Лонгкемпа, епископа Илийского, канцлером. Лонгкемп был маленьким уродливым человечком, что само по себе было противным у человека, не обладающего благородным происхождением. Кроме того, он также плохо знал Англию и ее традиции. Но никто не выступил против этого назначения открыто. В конце концов, сам король плохо знал английских баронов и их жизнь. И вполне естественно, что он хотел иметь преданного слугу, облеченного властью. Если Лонгкемп будет прислушиваться к мнению графа Эссекского, епископа Даремского и Вильяма Маршала, то все будет хорошо. Все также понимали, что королева возьмет это дело в свои руки.

Из письма Изабель де Клер, которой муж доверял больше, чем Элинор могла предположить, она одна из первых узнала о новых назначениях и реакции баронов. Когда Вильям и Изабель в октябре вернулись ко двору, стало известно немного больше о неблаговидных поступках короля. Оказалось, что все должности были проданы за золото.

Конечно, было обычно, что король принимал дары, соразмерные с должностью, которой он награждал. Никто не жаловался – таков был обычай. Король выбирал человека и давал ему должность. Если подарок королю не устраивал его, он мог сказать об этом. Иногда он открыто говорил, сколько стоит одна или другая должность, и, за исключением случая с Лонгкемпом, назначал того, кто давал наивысшую цену.