Роузуотер. Восстание

Лора проводит рукой над телефонной ладонью Джека, и вибрация оповещает его о передаче информации. Он видит молодого мужчину в костюме и тюрбане. Выглядит тот вполне обыденно.

– А что под тюрбаном?

– Смахните влево.

Лицо остается тем же, однако выше линии роста волос череп Ранти превращается в кратер. Никакого мозга, лишь холмы и долины розовой плоти.

– А чем он…

– Смахните влево.

На следующей фотографии Ранти заснят без рубашки. Вместо живота у него огромное лицо. Два глаза – по одному под каждым соском. Плоский нос и рот, протянувшийся от одного бока к другому.

– Это борода или лобковые волосы?

Лора пожимает плечами.

– Над верхним лицом у него контроль минимальный. А глаза, кажется, вообще не видят, поэтому он носит специально сшитую одежду.

– И каков в данном случае дипломатический этикет? Мне ему на голову смотреть или на живот?

– Не знаю, сэр. Это его первая проба сил в политике.

– А кем он был до вчерашнего дня?

– Продавцом автомобильных аккумуляторов.

Иисусе.

– У вас назначена встреча со специалистами по качеству воздуха, сэр.

– Зачем? У нас прекрасный воздух и низкий уровень атмосферных загрязнений.

– Да, сэр. Из-за этого они и просят о встрече. Они хотят знать почему.

– Я не могу сейчас об этом думать, но поговорю с ними потом. А пока – можно я доберусь до кабинета и усядусь в своем личном пространстве с чашечкой горячего кофе?

Но этому не суждено случиться. В его офисе, в его кресле, сидит сногсшибательная женщина. Высокомерная, опьяненная властью, которая позволяет ей застать его врасплох. Кажется, наступила неделя сюрпризов. Джек бросает на Дахуна взгляд, в котором читается: «Разве я не для того тебе деньги плачу, чтобы ты не давал случаться вот такому?»

– Господин мэр, меня зовут Феми Алаагомеджи.

Джек слышал об Алаагомеджи. Таблоиды прозвали ее ведьмой, потому что она якобы убила своего мужа. Джек знает, что это не так, – однако она осквернила его останки, сымитировав массовое захоронение. Она уже давно стала главой О45 – после того как неподалеку отсюда Полынь уничтожила всю верхушку отдела. А еще она прекрасна, точно грех. Джек недовольно стоит перед собственным столом и ждет.

Она указывает на потолок и цокает языком.

– Узор вашей лепнины содран с «Большой волны» Хокусая. Кич.

– Внутренней отделкой занимался не я. Простите, но зачем вы здесь?

– У этой встречи будет еще один участник, – говорит Алаагомеджи.

– И кто это? – спрашивает Джек.

Дверь открывается, и входит Ранти.

– Вот кто, – отвечает Алаагомеджи.

Джек взрывается.

– Вы не смеете…

– Сядьте оба. Жак, завали ебало. Тебе будет полезно это выслушать. Всем помощникам и телохранителям покинуть помещение. Сейчас же.

Лора смотрит на Джека, и тот кивает.

– Я хотел бы выразить формальный протест. Меня не поставили в известность, – говорит он, главным образом для того, чтобы дать себе время подумать.

– Ранти тоже не поставили, однако он не жалуется; впрочем, твой протест услышан.

– Я рад здесь быть, – говорит Ранти, точно послушная марионетка.

Его губы не двигаются, а голос приглушен и доносится из складок агбады[17]. Как хоть он под ней дышит? Эта… маска на его голове улыбается, показывая зубы. Они ослепительно-белые. Должно быть, для еды он верхний рот не использует.

– Вы оба здесь, потому что президент хочет, чтобы я передала вам сообщение. Считайте меня рефери в этом соревновании. Ему нужна чистая и честная борьба.

– Не сомневаюсь, – говорит Джек.

– Мой отдел – мои агенты – проверят вашу благонадежность. Жак через это уже проходил. Результаты проверки будут обнародованы. Ранти, есть ли что-то, что я должна знать на этом этапе? Что-то такое, что может помешать вам занять государственный пост?

Марионеточная голова медленно качается из стороны в сторону.

– Мне нечего стыдиться. Вы можете получить доступ ко всем моим системам, взять мою кровь на анализ и опросить всех, кого пожелаете. Я хочу только служить Роузуотеру.

– Этого-то я и боялась, – говорит Феми Алаагомеджи. А потом поднимает руку с колен и стреляет Ранти в голову.

Джек ошеломлен, он моргает от кровавых брызгов и шока. Рука Феми все еще вытянута, неколебима. Револьвер старый, должно быть, двадцать второго калибра, антикварный, с перламутровой рукоятью; он курится дымком. Окровавленный тюрбан Ранти валяется в двух футах от него. Его тело все еще сидит, а Алаагомеджи, похоже, ждет, когда оно упадет.

– У него мозг в животе, – сообщает Джек.

– Знаю, – говорит Алаагомеджи. – Я хотела узнать, известно ли это тебе и поделишься ли ты со мной.

Она вскакивает на стол Джека – четырехсотлетний, из черного дерева – и снова стреляет, но промахивается, потому что Ранти приходит в движение: ползет по-крабьи, на четвереньках, виляя из стороны в сторону, – и попасть в него оказывается на удивление непросто.

– Дахун!

Дверь распахивается, и Дахун, вооруженный, оглядывает происходящее. За его спиной стоит Лора.

– Мы стреляем на поражение? – спрашивает он.

– Теперь – да, – отвечает Джек.