Ровесники. Герой асфальта (СИ)

Наверное, стояли мы на пороге довольно долго, и не я одна пребывала в состоянии тяжелейшего шока. Первым слегка опомнился Сева.

- При…Привет, Канарейка. – Явно заставляя себя улыбаться, он робко приблизился к кровати.

- Привет. – Хрипло, полушёпотом отозвался Вадим. Голоса у него не было… ВООБЩЕ…На лице не дрогнул ни один мускул – оно, всегда такое подвижное и живое, теперь словно омертвело, лишилось нервных окончаний и потеряло всякую чувствительность. Одни только губы ещё слабо шевелились на нём – да и те через силу.

- Вас… Трое только здесь, что ли?

- Нет. – Кирилл тоже подошёл, стараясь сохранять спокойствие и бодрость, которых, я уверена, и в помине не было у него в тот момент. – Нас тут много собралось, но остальные в приёмной. По очереди будут заходить. Мы, как видишь, первые.

- На фига? – Канарейка часто заморгал, о чём-то усиленно соображая. – Я же… просил…Зачем?... Так много… Я не ждал, что вы… Все…

Он так и не выразил свою мысль до конца – замолчал, не сказав всего, чего хотел. Но я и без того хорошо поняла его позицию.

- Как это – зачем? Все же за тебя переживают. – Кирилл говорил оживлённо и жизнерадостно, словно и не происходило ничего особенного. – И так уж столько времени аудиенции ждали. Хватит, Ваше Величество, примите нас наконец… А вообще, Вадь, если серьёзно, разве можно так друзей пугать? Ну как тебя так угораздило, скажи пожалуйста?

Вадим ничего не ответил, только голову к плечу склонил неопределённо. Поддерживать беседу он явно не намеревался и всем своим видом давал понять, что пришли мы сюда напрасно. Демонстративное его отчуждение ощутили на себе мы все, и от этого возникло неловкое замешательство. Стоя возле кровати, в ногах больного, я всё своё внимание попыталась сконцентрировать на чём-нибудь постороннем. Вот штакетник капельницы… Впервые вижу её наяву, а не в кино…Медленно, словно нехотя, из большой пузатой бутылки капает бесцветная, как вода, жидкость, проникает в длинную, узкую трубочку, стремится к вставленной в ключицу Вадима маленькой штучке… Катетер она, по-моему, называется… Почему, кстати, не к руке?... Машинально перевожу взгляд ниже. Рукав пижамы задирается чуть выше локтя, открывая локтевой сгиб, а там… О, господи!...Иссиня-чёрные пятна вместо вен, а ниже, вокруг запястья – глубокая багровая полоса содранной кожи… Вторая кисть полностью запакована в гипс, но на внутренней стороне локтя – такая же жуткая картина. Вены полностью разрушены, живого места нет…Я поднимаю глаза… Тут же со смущением понимаю, что всё это время Вадим смотрит на меня в упор, молча наблюдая за моей реакцией. Застигнутая врасплох, я слабо улыбаюсь. А чего мне ещё остается делать?.. Канарейка как ни в чём не бывало поворачивает руки локтями вверх. Пухлые, по-детски капризные его губы с почти уже зажившими на них корками болячек складываются в хорошо знакомую мне усмешку, которая, впрочем, тотчас же гаснет на его измождённом лице. И снова передо мной восковая маска с пустыми глазами…

Между тем Кирилл, беспечный и невозмутимый, приставил стул к кровати и уселся возле больного…

- Ну что, герой? Рассказывай. Самочувствие как?

- Нормально. – Лаконично откликнулся Вадим. У него будто сил не хватало на поддержание разговора, однако Кирилл, помня о нашем обещании, данном Николаю Васильевичу, твёрдо намеревался растормошить друга любым способом.

- Нормально? Да ты уже бегать должен! Уже месяц тут паришься как на курорте! Вон каким молодцом выглядишь!

Это была такая грубая, откровенная ложь, что я чуть было сквозь пол со стыда не провалилась. Выглядел Вадим ужасно и, полагаю, сам он вряд ли мог об этом не знать. Но Кирилл словно не видел и не замечал своего вранья, справедливо считая, что это ложь во спасение.

- Представляешь, - продолжил он воодушевлённо. – девять человек нас тут собралось, и все первыми хотели к тебе идти. Чуть не подрались, прикинь? Так бы и ввалились к тебе толпой, но пускали только по три человека. Маринка с Анжелкой исстрадались, бедные: как там Вадик наш ненаглядный…

- Какого чёрта они тут делают? – Перебил Кирилла Вадим. Без злости и возмущения, но именно безо всякого выражения этот вопрос прозвучал убийственно.

- В смысле, Вадь? – Кирилл сделал вид, что не понимает, но играть тут было не для кого, Канарейка его не слушал.

- Скажи, чтобы больше никто не приходил. Особенно Маринка с Анжелкой. Нечего им на меня любоваться.

- Почему, Вадь?! – Не сдержал своего огорчения вечный тугодум Сева. – Они же тоже хотят…

- Пономарёв, я не ясно выражаюсь что ли? – На Севку при этом Вадим даже не смотрел. – Я отцу сказал, чтобы ко мне никого не впускали. Говорил, что видеть никого не хочу. Так и передайте всем остальным, кто ждёт. И сами идите, я устал.

В подтверждение своих слов, он закрыл глаза и отвернул голову к стене. Вот так… А мы-то, наивные, надеялись сотворить чудо одним своим появлением в больнице!..