Ровно год

Она идет во двор, подальше от всех, садится под деревом. Ветви смыкаются вокруг нее, скрывая от посторонних глаз. Темнеет. Лео дрожит, но не от холода, а потому, что в прошлый раз, когда она покинула дом в темное время суток, случилась трагедия. Вспомнив об этом, она дрожит еще сильнее.

Она подтягивает колени к груди и съеживается — хочет побыть наедине с этим чувством. Понять ее не сможет никто. Пожалуй, за исключением одного человека.

— Привет, — говорит Ист, и при звуке его голоса Лео выпрямляет спину, прямо как Денвер, который непременно выныривает из ниоткуда всякий раз, когда кто-то достает из холодильника сыр.

— Привет.

Он садится под деревом рядом с ней, опираясь локтями на согнутые колени. Узел черного галстука расслаблен, две верхние пуговицы белой рубашки расстегнуты. Глаза опухли, вид измученный, хотя Лео не сомневается, что и сама выглядит не лучше.

— Где твоя камера? — спрашивает она.

— А, я ее, это, дома оставил. Решил, что фотографировать сегодня как-то неуместно. — Он пытается улыбнуться, но легче от этого никому не становится. Не тот случай.

— Трудно дышать?

Ист смотрит на Лео с недоумением:

— Что?

Лео показывает на свое горло, изображая, будто ослабляет галстук. Ист улыбается:

— Да, есть немного. Почувствовал, что мне нужно ненадолго выйти. Решил найти тебя. Кстати, тебя искала твоя мама.

— Не меня, — тихо произносит Лео. — А Нину.

Ист молчит, Лео слегка ежится.

— Замерзла? — спрашивает он минуту спустя, затем выворачивается из пиджака и, не дожидаясь ответа, бережно укрывает им плечи Лео.

Лео о таком только в книжках читала, в любовных романах, которые валялись в ящике маминой прикроватной тумбочки и которые Лео и Нина читали друг дружке, когда были помладше, хихикая над постельными сценами и тщательно запоминая полезную информацию на будущее. Наверное, так же Ист когда-то обернул пиджаком плечи Нины? Этим он покорил ее сердце?

— Спасибо, — благодарит Лео. Пиджак пахнет тканью и солью, возвращением домой после долгого дня на пляже, когда ты приятно устал, тебе тепло, уютно и спокойно.

Даже в темноте Лео видит, как дрожит нижняя губа Иста, но когда он поворачивается к ней, дрожи нет и следа.

— Прости меня, пожалуйста, — шепчет он. — Лео, прости меня за то, что я…

— Нет, — перебивает она. — Ты не… Ты просто был за рулем. Ты не виноват. — Он слушает ее молча, с опущенной головой, потом снова поднимает глаза на Лео. — Я постоянно думаю… — она нерешительно умолкает, и он легонько подталкивает ее локтем.

— О той ночи? Я тоже.

Впервые за день Лео чувствует, что может свободно дышать.

— Она… Как думаешь, ей было страшно? — спрашивает Лео, и вот уже по ее лицу бегут горячие слезы. — Мне страшно, что ей было страшно, понимаешь? Потому что я не… Я все думаю… Не знаю, как…

— Лео, — шепотом произносит Ист, а потом привлекает ее к себе, так, что она склоняет голову ему на плечо и чувствует, как жгучая влага ее слез пропитывает шершавый хлопок рубашки.

Грудная клетка Иста сотрясается. Прильнув друг к другу, они оплакивают свою утрату, оплакивают ту, что должна быть здесь, с ними.

Зато от Иста исходит тепло, сердце бьется быстро и ровно, и он жив. Лео обнимает его за пояс, крепко держится за человека, который любил ее сестру почти так же сильно, как она.

— Ист, — шепчет она в ответ.

Ей нужно больше тепла, холод травы ей неприятен, и она тянется к нему, а он — к ней, и, когда их губы сливаются в поцелуе, все получается нежно и по-настоящему, как мягкое приземление. Они не собирались целоваться. Это вышло как-то само собой.

— Лео… — Ист отстраняется, создает дистанцию, и от его резкого движения Лео вздрагивает. — Прости, я не могу… Черт, прости. Я не хотел, я… Я дал слово, но все не так.

— Да, да, знаю, — бормочет Лео, а слезы все текут, ей стыдно и неловко. Как глупо — сидеть во дворе, в пиджаке парня, с которым она едва знакома. А когда она вернется в дом, полный людей, сестры там не будет, Нина ее не обнимет, не поддразнит, шутливо не назовет дурочкой. Одиночество — вот что бьет больнее всего, и никто в целом мире, даже родители, не заполнят скребущую пустоту в душе Лео.

— Прости, — снова произносит Ист.

— И ты меня, — шепотом отвечает Лео, а потом кто-то зовет Иста — кажется, это его отец — и он встает и уходит.

Лео опять остается одна, но в этот раз ненадолго.

— Кто это был?

— Господи, — охает от неожиданности Лео, — Герти!

Герти лишь вздергивает бровь, без слов повторяя вопрос. Она по меньшей мере на полторы головы выше Лео, гибкая, стройная, темноволосая. Если среди напитков Нина была шампанским, то Герти — порция крепчайшего эспрессо.

— А он ничего, — замечает она, не дождавшись от Лео ответа.

— Это Ист, — наконец выдавливает Лео. — Он парень… был парнем Нины.

Герти вновь изгибает бровь и медленно кивает, словно сделала удивительное открытие.

— Это он был за рулем?

— Да, — еле слышно шепчет Лео.

Герти со свистом втягивает воздух, цокает языком.

— Бедняга. — Взяв Лео за локоть, она поднимает ее на ноги. — Идем, найдем двоюродных и напоим тебя. Замерзла?