Ровно в полдень

— Мне уже исполнилось четыре, почти пять. Я помню его, вот только очень плохо. Но я запомнила и другое: со смертью отца что-то надломилось в маме. Ей потребовались годы на то, чтобы залечить эту рану — и то, я думаю, не до конца. Уже сейчас, будучи опытным наблюдателем с психологической подготовкой, я понимаю, что именно этот случай дал толчок к ее агорафобии. После смерти отца ей пришлось пойти работать — ради нас с Картером. Словом, выбора у нее тогда просто не было. Но с годами она все больше и больше замыкалась в себе.

— Не скажи, выбор у нее был, — возразил Дункан. — Она сама решила сделать все возможное, чтобы позаботиться о вас с братом.

— Да, ты прав. Она действительно делала все, что в ее силах. А потом она встретила этого мужчину. Рубена. Он заходил к нам, делал кое-что по дому. Мне уже было двенадцать, и я видела, что они нравятся друг другу. Было странно наблюдать за этим, но после смерти отца прошло уже много лет. К тому же мама словно заново расцвела — она ходила такая счастливая и влюбленная.

— А тебе очень хотелось видеть ее счастливой.

— Конечно. Да и Рубен поначалу старался расположить нас к себе. Играл с Картером во дворе, приносил нам конфеты, водил маму в кино, и все в этом роде.

— Но скоро это закончилось, ведь так? — сказал Дункан, внимательно вглядываясь в Фиби. — То, как ты говоришь об этом…

— Да, он недолго оставался таким милым и любезным. Они уже спали вместе. Не могу сказать, откуда я об этом знала, но уже тогда мне было все понятно. Понимаешь, после всех этих лет она смогла открыться настолько, чтобы и в самом деле довериться мужчине.

— И вот тогда-то он изменился?

— Ну да. Он почувствовал себя хозяином положения. Начал все и всех критиковать. Придирался к нам — ко всем троим, но обставлял это как шутку. Особенно доставалось Картеру. Мальчишка не может достать свою задницу обеими руками — ха-ха-ха. Мужик никогда не отрастит яйца, почитывая книжонки. И все в этом же роде. Он стал приходить каждый вечер, рассчитывая получить горячий ужин и свою порцию ласки — после того как мама выставит нас за дверь. Но ее это не устраивало, и он начал выходить из себя. Стал напиваться. Я думаю, он и раньше много пил, но делал это вне нашего дома, а теперь он частенько приходил к нам пьяный. Не очень-то удачная беседа для такого романтического ужина, — оборвала себя Фиби.

— Знаешь, я бы хотел дослушать до конца. Мой отец тоже пил больше, чем следовало, так что я знаю, на что это похоже. Доскажи уж все как есть.

— Ну ладно. Как-то раз он заявился к нам слишком рано — мама еще не успела вернуться с работы. Дома были только мы с Картером. Рубен уже был пьян, но он вылакал еще пиво, и еще, а потом протянул бутылку Картеру. Заявил, что пора ему научиться пить, как мужчине. Картер не захотел. Бог ты мой, ему ведь было только семь лет. Картер сказал, чтобы Рубен отстал от него, и тот ударил его по лицу — за дерзость. Тут уж я тоже не смолчала, можешь мне поверить.

При воспоминании о том вечере в ней вновь вскипел старый гнев.

— Я заявила ему, чтобы он убирался из нашего дома и держал свои грязные лапы подальше от моего брата. Тогда он и мне влепил затрещину. И тут как раз вернулась с работы мама. Знаешь, Дункан, я всегда любила ее. Ей приходилось нелегко — одна с двумя детьми. Чтобы вырастить нас, она делала все, что было в ее силах. Но я никогда не думала, что в ней есть внутренний стержень, — до того момента, как она пришла с работы и увидела нас с Картером на полу. А этот сукин сын стоял над нами и расстегивал свой ремень.

Прервавшись на секунду, она сделала еще глоток шампанского.

— Он собирался выпороть нас, преподать нам, так сказать, урок. Мама в ярости бросилась на него. Он был в два раза больше ее, к тому же пьяный, и просто отшвырнул ее в другой конец комнаты. Но мама не переставала кричать, чтобы он убирался прочь и не смел прикасаться к ее детям. Я приказала Картеру бежать к соседям и вызвать полицию. Убедившись, что он уже далеко, я тоже стала кричать, чтобы Рубен убирался из нашего дома и что сейчас приедет полиция. Рубен обозвал меня и маму словами, которых я тогда еще не знала, но все-таки ушел.

— Ты молодец, — Дункан крепко сжал ее руку, — сохранить самообладание в такой момент.

— На самом деле я здорово испугалась. Мне хотелось, чтобы приехала полиция, поскольку больше помощи ждать было неоткуда. Они приехали и поговорили с мамой. Записали имя Рубена, пообещали разобраться. Возможно, они и в самом деле побеседовали с ним. Сейчас уже трудно сказать, я ведь не знала тогда всех подробностей. Потом Рубен заявился к маме на работу, просил у нее прощения. Еще он приходил к дому с цветами, но она так и не пустила его внутрь. Как-то раз я увидела, что он сидит в своей машине — просто сидит и смотрит на наш дом. И еще я своими глазами видела, как он схватил маму за руку, когда она была на улице, и пытался затащить в свою машину. Я сразу позвонила в полицию, и кое-кто из соседей вышел на крики, и Рубен вновь убрался прочь.

— И что, полицейские не арестовали его?