Ровно в шесть двадцать

Стамос отпила «Маргариту», облизнув соленый краешек стакана, выжала дольку лайма на чипсы и принялась за гуакамоле. Дивайн смотрел, как она ест, потом на мгновение повернулся к воде, прежде чем снова взглянуть на девушку.

– Тогда зачем она приходила?

– Ты что, решил поиграть в детектива?

– Обычное человеческое любопытство. Так зачем?

– Спрашивала об одной пьесе.

Дивайн встрепенулся:

– Что за пьеса?

Стамос покрутила в руках бокал, смотря на воду, будто там были ответы на все вопросы.

– «В ожидании Годо». Видел такую? Я про нее даже не слышала.

Дивайн кивнул:

– Видел. Здесь, в Нью-Йорке, еще до армии.

– Правда? Я думала, ты в юности шлялся по барам и зависал с девчонками.

– В школе у меня был хороший учитель английского, Гарольд Симпсон. Я сказал ему, что собираюсь поступать в Вест-Пойнт. Он посоветовал сходить на спектакль. В то время пьесу ставили на Бродвее.

– Почему он так сказал? Не хотел, чтобы ты шел в армию? – спросила Стамос.

– Не совсем. Он служил во Вьетнаме. Его призвали. Вернулся он категорически настроенным против войны. Страна обошлась с ним и с другими ветеранами, как с последним отребьем. Так нельзя: ты сражаешься изо всех сил, исполняешь свой долг, а возвращаешься в полную нищету.

– И все-таки: почему он предложил тебе посмотреть эту пьесу?

Дивайн отпил из новой банки.

– Я правда не могу объяснить. Надо самому ее видеть.

– Тебе понравилось?

– Не уверен, что про такие вещи можно говорить «понравилось» или «не понравилось». Их цель вовсе не в этом.

– А в чем тогда?

Дивайн отвел взгляд от статуи Свободы и повернул голову к Стамос.

– Наверное, о том, что делать с собственной жизнью. Посмотри спектакль – поймешь. Итак, ты сказала Саре, что не видела пьесу. Что она ответила?

– Она ответила, что стоит сходить. Обязательно.

– Значит, она ее смотрела… А в каком театре?

– Не помню. Где-то на Бродвее. Совсем недавно. Ты правда думаешь, что какая-то глупая пьеса могла подтолкнуть ее к самоубийству?

– Это не «какая-то глупая пьеса». Ее написал Сэмюэл Беккет, он впоследствии получил Нобелевскую премию по литературе. Сара больше ничего не говорила?

Стамос замялась:

– Кажется, она хотела что-то сказать, но передумала. Я попыталась ее разговорить, но…

– Что «но»?

– Не знаю, она казалась… напуганной. – Стамос подняла глаза. – Думаешь, одно с другим связано?

– Может быть… – задумчиво произнес Дивайн. – И все-таки, почему ты решила со мной поговорить?

– Из-за Сары, я же сказала.

– Подозреваю, что не только из-за нее.

У Стамос нервно забегали глаза.

– Ты вчера вечером был в офисе.

– С чего ты взяла?

– Спросила у охранника. Когда ты ушел, я вызвала скорую, а потом вернулась на работу. Охранник сказал, что ты приходил недавно и вошел в здание сразу после меня.

– Я его не видел.

– Он возвращался с обхода. Он тебя заметил, ты его – нет.

– Ладно, что с того?

– Он сказал, ты ушел сразу после меня. Он еще подумал, что мы… Вслух, разумеется, не сказал, но, судя по всему, решил, что мы с тобой… ну, ты понял, поднялись наверх и…

Дивайн откинулся на спинку стула.

«Итак, игра начинается».

– Я забыл телефон в кабинете, пришлось вернуться. Это преступление?

Стамос ответила быстро и резко:

– Я была наверху довольно долго, ты успел бы спуститься.

«Ага, конечно».

– Я решил, раз уж вернулся, включить компьютер и доделать отчет. Я даже не знал, что ты вернулась. Тоже не успела что-то сделать?

– А-га… Да, один срочный проект.

– Ну да… Мы те еще трудоголики.

Стамос смотрела на него, не отводя глаз. Дивайн надеялся, что прошел ее проверку. Точнее, проверку Коула. Это объясняло взгляд, которым владелец фирмы наградил его в столовой. А еще было главной причиной, заставившей девушку с ним заговорить.

– Когда ты уходил вчера, то назвал меня «лапулей».

«Игра продолжается, второй раунд».

– Ну да, очень грубо с моей стороны. Наверное, адреналин после драки зашкаливал, напрочь отшибив мозги. Я всегда называл так девчонок в школе. Тогда казалось, это круто. Я был тем еще придурком. Извини. Мне правда очень стыдно.

Ее взгляд потускнел, она опустила голову.

– Извинения приняты.

Дивайн встал, достал бумажник и сказал:

– Мне пора на поезд. Надо выспаться, заодно приложить лед к больным местам. Сколько я должен за пиво?

Стамос подняла голову.

– Я пригласила. Мне и платить.

Когда он убрал бумажник, она спросила:

– Тебе приходилось убивать?.. Там, на службе?

– Разумеется, – ответил Дивайн.

Он направился к метро, оставив женщину наедине с ее «Маргаритой», чипсами и гуакамоле.

И сомнениями.

В его словах и в самой себе.

Глава 17

Перед самым домом стояла машина, провонявшая сигаретами и кофе. Детектив Хэнкок, открыв водительскую дверь, сидел боком, поставив ноги на тротуар. Заметив Дивайна, он поднял голову.

Тут же встал. Пиджак распахнулся, обнажив пистолет в кобуре с зажимом на поясе.

– Предпочитаете «Глок», а не «ЗИГ»? – спросил Дивайн, подходя ближе.

Хэнкок удивленно вскинул брови.

– Вы можете определить марку оружия по рукояти?

– Не только. По многим деталям.

– Опять армейские фокусы, да?

– Мне вбили их в подкорку. Так что случилось?

Хэнкок внимательно посмотрел на него.

– Что у вас, черт возьми, с лицом?