Роза

Нос у Смоллбоуна задрожал и потянулся в сторону бутылки, словно отыскивающий воду корешок растения. Казалось, он способен учуять запах бренди даже через стекло.

— Вообще-то, наверное, после целого дня работы и длинного пути домой под проливным дождем я заслужил глоточек.

— Насколько я знаю, доктор Ливингстон, тот самый известный миссионер, всегда советовал пить от простуды красное вино.

— Ну, вот видите!

Смоллбоун наконец отыскал две чашки и теперь с интересом коллеги-химика наблюдал, как Блэар разливает по ним содержимое бутылки. Лицо шахтера было отмыто дочиста по самый воротник рубашки, как и выглядывавшие из манжет руки, белки глаз покраснели от профессиональной болезни шахтеров — постоянного раздражения угольной пылью. После первого же глотка глаза Смоллбоуна повлажнели, в их взгляде отразилось облегчение.

— Наверное, миссис Смоллбоун возносит сейчас молитву за какую-нибудь безбожницу. Вместе с преподобным Чаббом. Они сейчас трудятся за нас обоих, да благословит их Господь!

— За миссис Смоллбоун!

Они выпили за ее здоровье.

— Вы не будете возражать, если я продолжу работать? — спросил Смоллбоун. — Я сам готовлю заряды, в том числе и немного лишних, на продажу.

— Конечно, продолжайте, я никак не хочу вам мешать.

— Благодарю вас. — Смоллбоун достал длинную глиняную трубку, примял табак и поднес к нему уголек из печки.

— У вас здесь столько пороха, половину Уигана взорвать можно.

— Весь Уиган, — с гордостью ответил Смоллбоун.

— Весь?

— Здесь под нами старые заброшенные шахты. Рудничный газ из них просачивается даже в чуланы и шкафы. Бывали случаи, когда кое-кто из соседей заходил в чулан с лампой и взлетал на воздух. Но зато тут квартплата низкая.

— Вам самим должны были бы приплачивать за то, что вы здесь живете.

— Обязательно передам ваши слова епископу Хэнни, как только с ним увижусь.

— А шахты, которые под вами, тоже принадлежат Хэнни?

— И шахты, и старые выработки. Этой истории уже сотни лет. Когда Хэнни были еще католиками, они водили священников этими выработками, под землей из имения «Хэнни-холл» прямо до самого Уигана. И все католики знали, что идти на молитву надо в тот дом, в окне которого горела свеча. Показать вам мой секрет?

— Покажите.

Смоллбоун зачерпнул из открытого мешочка порох, высыпал его в раструб кофейной мельницы и принялся молоть.

— Готовый порох каждый дурак купить может. На порох существует монополия правительства, и на заряды тоже. Дураку эта монополия представляется знаком качества, ему не приходит в голову остановиться и подумать, что там, где есть монополия, всякое качество вылетает в трубу. Он готовит из такого пороха заряд, и тот или шипит и не взрывается, или срабатывает с запозданием и отрывает дураку башку. А кто не верит монополии, кто настоящий специалист, тот понимает, что между крупными зернами пороха остается воздух, который и замедляет детонацию. Такой порох горит, а не взрывается. Вот почему я его перемалываю заново: чем мельче порох, тем меньше воздуха, тем надежнее будет заряд. Взгляните.

Смоллбоун вынул ящичек мельницы и пошевелил пальцем смолотый порох.

— Тонкий, как пыль. Конечно, нужна медная мельница, иначе сам взлетишь на воздух. И такой порох надо использовать сразу, пока он свежий, особенно в дождливую погоду, иначе он пропитается влагой. Я вот думаю, не добавить ли немного нитрата аммония, чтобы взрыв был посильнее. Как вам кажется, мистер Блэар?

— Я бы не стал. Вам ведь надо только отбить уголь от пласта, а не превратить его в порошок.

— Это вы точно заметили. — Смоллбоун пересыпал содержимое ящичка себе в ладонь, потом из кулака на чашу весов и прихлебнул из чашки. — Чтобы рука не дрожала.

Он взвесил порох, пересыпал его в трубочку из вощеной бумаги, крепко закрутил концы и положил готовый заряд на бидон.

— А Харви Твисс здесь жил? — спросил Блэар.

— Да. Грустная история: то, что произошло с ним и с Бернардом, его сыном.

— Из-за пожара?

— Харви так и не смог прийти в себя, после того как нашел Бернарда. Мы положили мальчика прямо здесь, в гостиной. В закрытом гробу. Бернард не был членом Похоронного клуба, но миссис Смоллбоун в таких случаях вмешивается и делает так, как считает нужным. Все было убрано черным крепом. И лиловым. Подавали чай с бутербродами. Бедняга Харви ко времени похорон уже наполовину свихнулся. Нельзя было разрешать ему шататься одному.

— Тогда-то он и лег на рельсы?

— Так говорят.

— Миссис Смоллбоун поступила очень по-христиански, позволив здесь жить спортсмену.

— Это верно, — согласился Смоллбоун. — Да и лишнее пенни никогда не помешает. Праведная жизнь — дорогое удовольствие. Мы сдаем комнату, я готовлю заряды на продажу, иногда выигрываю пари на Билла, и всего этого едва хватает, чтобы миссис Смоллбоун могла кататься по всей стране на собрания и слеты общества трезвости. Конечно, без ее присутствия они бы ничего не стоили.

— Не сомневаюсь. А Твисс был хорошим парнем?

— Мы не были с ним особенно близки. Спортсмен, но машинист подъемной машины надежный.