Роза

В гостиной вспыхнул свет, другой огонек появился в комнате наверху — судя по желтому оттенку, горели газовые канделябры, а не свеча, которую прикрывает, стараясь затенить ее, скрывающийся человек. После того как внизу, в холле, зажегся третий огонек, распахнулась входная дверь и на крыльцо с лампой в руке вышла Шарлотта Хэнни. Это была, несомненно, Шарлотта, в обычном для нее одеянии, начиная с полутраурного платья и до черных кружев, плотно закрывающих лоб. Это была Шарлотта и по ее резкой походке, и по той манере, с какой она бросила быстрый взгляд на сад и дорогу. Она вошла в конюшню, и Блэар услышал гортанное лошадиное ржание, тот характерный звук, каким животное выражает, что узнало хозяина, и одновременно требует от него ласки.

Пока Шарлотта оставалась в конюшне, Блэар переместился от карьера немного ниже по дороге, к ограждавшей ее каменной стене, чтобы иметь лучший обзор. Выйдя из конюшни, Шарлотта прошла через весь сад, подошла к кромке карьера и остановилась, уставившись в воду. Так она стояла столь долго, что Блэар даже забеспокоился о своем партнере по занятиям астрономией: куда безопаснее созерцать звезды, чем омут.

Мягкий свет, что отбрасывала вверх лампа в руке Шарлотты, слабо высвечивал черты ее лица, рождая невозможные предположения.

Глава двадцать шестая

Хотя она и располагалась прямо напротив уиганского городского рынка, «Фотографическая студия Хотема» своей яркой окраской и причудливыми деревянными украшениями напоминала скорее ярмарочной балаган. Вывески гласили: «Хотем. Портреты — от научных до чувственных» и сообщали: «Специализируется на фотографировании оборудования, зданий, групп, детей и животных». Окно второго этажа было плотно занавешено, по-видимому, именно там располагалась необходимая этому ремеслу темная комната. На наружной стене первого этажа под стеклом висели фотографии, подобранные, как свидетельствовали надписи, по группам: «Природа», «Смешные сценки», «Исторические». Здесь же красовались портреты дворян и аристократов, вставленные в картонные рамки и снабженные подписью «По личному разрешению».

Блэар приехал в коляске Леверетта, пересчитав, кажется, по пути все выбоины до единой; во всяком случае, об этом кричало каждое его ребро. Он привязал лошадь и вошел в студию; входная дверь привела в действие подвешенный над ней колокольчик.

— Занят, занят! Посмотрите пока то, что выставлено внизу! — Голос сверху, куда вела лестница, старался перекричать вой, напоминавший вопли купаемого в ванне ребенка.

На стенах и столах студии во всевозможных рамках обитало все население Уигана, а возможно, и британских островов. Обычные для такого места персонажи соседствовали здесь друг с другом в необычно демократической манере: королева, члены королевской семьи, герцог Веллингтонский, Гладстон, местные знаменитости — такие как лорд-мэр, члены парламента, — а также супруги местных знаменитостей в причудливых модных платьях, люди с чисто вымытыми лицами в фабричных цехах, коровы-рекордсменки, снятые на открытом воздухе рыбаки с сетями, виды Лондона с воздушного шара и увитый гирляндами паровоз на шахте Хэнни. Линкольн меланхолично созерцал орлиный профиль Дизраэли; проповедник Весли метал громы и молнии перед Джульеттой из мюзик-холла. Сам фотограф, мужчина с остроконечными усами и бровями, позировал на автопортрете с самодовольным видом, держа в руках спусковой тросик затвора аппарата. И повсюду висели снимки уиганских шахтерок — портретные и групповые, обычные и cartes de visite[66], форматом с игральные карты. Девушки позировали поодиночке и парами, с лопатами и ситами, с чистыми и перепачканными сажей лицами, но непременно облаченные в обязательные шали, толстые рубахи и юбки, закатанные так высоко, чтобы они не путались в брюках и клогах. В некоторых случаях одна и та же девушка была снята в одинаковой позе: на одной фотографии — в рабочей одежде, а на другой — в чистом воскресном платье, доказывавшем, что раз в неделю и шахтерка способна быть женщиной.

Блэар прождал минут пять, ор наверху не прекращался, и тогда он поднялся по лестнице и попал в помещение, похожее на кулисы оперного театра. Под ярким светом, создававшим эффект выцветшего неба, стояли прислоненные друг к другу задники с изображенными на них холмами Шотландии, видами Древнего Рима, венецианского Большого канала, Трафальгарской площади и штормового моря. Над стеллажами с негативами висели шелковые цветы и чучела попугаев. Вдоль одной из стен выстроились бутафорские балюстрады, урны, камины, кресла, деревенские сценки и пейзажи. Возле другой висел черный занавес и громоздились подпорки для позирования, похожие одновременно и на кронциркули, и на орудия пыток.