Роза

— Боюсь, что в таких вещах мне было бы очень трудно вам довериться. Нет, там есть работа, более соответствующая вашему характеру, вашей любознательности и специфике вашего опыта. Это одно частное дело. В Уигане есть молодой викарий. Из тех, что принадлежат к «нижней церкви», к евангелистам. Практически методист, даже почти веслеянец[5]. Фанатичный любитель молится за падших женщин и за осужденных. Проблема не в том, что он дурак, а в том, что я не могу его найти. Он как тот кролик: нырнул в какую-то нору и исчез.

— Вы хотите сказать, он исчез в шахте? — спросил Блэар.

— Нет-нет, только то, что он пропал. Последний раз его видели в Уигане два месяца назад. Полиция попыталась что-либо выяснить, но она состоит из местных парней, которых учат только тому, как справляться с пьяными и ловить воров.

— Пригласите сыщика из какого-нибудь другого поселка.

— Шахтеры ненавидят сыщиков, считают их штрейкбрехерами, и обычно так оно и есть. А вы сможете там вписаться. В Африке у вас получилось прекрасно, любой белый мог бы позавидовать.

— Пригласите специалиста из Лондона.

— Любой лондонец окажется в Ланкашире совершенно беспомощен. Он и пяти слов не поймет на местном диалекте. Ваша мать ведь была из Уигана, верно? Помню, мы как-то сидели с вами у костра, где-то посреди Судана, и вы мне тогда в этом признались.

— Мы много о чем с вами говорили.

— Ну, это было совершенно естественно. Я сам родом из Уигана. Это нас с вами и связывает. Насколько я понимаю, прежде чем ваша мать отправилась с вами в Америку, вы жили в Уигане?

— Что вы хотите сказать?

— Что когда кто-нибудь из местных в Уигане заговорит с вами, вы сможете его понять.

Джин с портвейном — неплохое сочетание. Приступ лихорадки почти прошел, дрожь унялась. Голова стала работать яснее.

— Нет, здесь что-то другое, — проговорил Блэар. — Только из-за какого-то упрямого викария вы бы не стали всем этим заниматься. Особенно если он еще и дурак.

Епископ Хэнни выпрямился на стуле и чуть подался вперед: вид у него был довольный.

— Конечно, есть и другое. Этот викарий был помолвлен с моей дочерью. Так что, если его на выходе из пивной прикончил какой-нибудь ирландец, я хочу об этом знать. Если его соблазнила одна из тех проституток, которых он пытался спасти, я тоже хочу об этом знать. Но тихо, через своего личного представителя, чтобы ни моей дочери, ни мне самому, ни всей стране не пришлось бы потом читать об этой истории в газетах.

— Могло ведь случиться что угодно. Он мог упасть в ствол старой шахты, в канал, попасть под вагонетку с углем. А может быть, тоже прихватил сколько-нибудь из местного Библейского фонда или что там у них есть, и удрал с цыганами.

— Все может быть. Но я хочу знать. — Откуда-то из-под стула епископ извлек перевязанный красной лентой пакет из плотной бумаги. Он развязал ленту и выложил перед Блэаром содержимое конверта. — Это Джон.

— Его зовут Джон?

— Да, это его мирское имя. И вот вам в порядке аванса пятьдесят фунтов на случай возможных расходов.

— А если он завтра объявится в церкви?

— Деньги останутся вам. Подкормитесь, подлечитесь. Гостиницу в Уигане я для вас заказал. Все счета будут направляться мне.

— Вы хотите сказать, они будут направляться в «Хэнни-холлу»?

— Это одно и то же.

«Долг в сто фунтов мне не возвращают, — подумал Блэар, — но и пятьдесят тоже очень даже неплохо». Епископ принадлежал к числу тех людей, кто каждую ложку меда сопровождает ложкой желчи. Теперь Блэара так прошибало потом, что спина у него буквально приклеилась к спинке стула.

— И вы считаете, что я соглашусь за это взяться?

— Я считаю, что вы в отчаянном положении, и знаю, что вы хотите вернуться в Африку. Задача нетрудная: всего лишь оказать мне личную услугу. К тому же для меня это еще и способ вернуть вам мелкий должок.

— Как это?

— Вы ведь полагаете меня жестокосердым, Блэар? Любой другой человек на вашем месте спросил бы о моей дочери: в каком она была состоянии, когда узнала, что ее жених как под землю провалился? Была ли она в отчаянии? Не случилась ли с ней истерика? Не находится ли она под наблюдением врача? Любой, но только не вы. Вы не спросили ни о чем.

Епископ замолчал, выжидая. Блэар следил взглядом за тем, как мелкие дождинки, попадая на оконное стекло, собираются в более крупные капли, потом в еще более крупные, сливаются в ручейки и скатываются вниз.

— Ну хорошо, так как же себя чувствует ваша дочь?

Хэнни улыбнулся с видом человека, наслаждающегося каждым мгновением оплаченного им спектакля:

— Спасибо, она держится неплохо. И будет рада узнать, что вы согласились помочь.

— Как ее зовут?

— Все здесь. — Епископ закрыл пакет, завязал его и положил Блэару на колени. — Леверетт свяжется с вами в гостинице. Это мой тамошний управляющий имением. Желаю удачи.

Теперь уже не оставалось сомнений, что Блэару пора уходить. Он поднялся, поймал, держась за спинку стула, равновесие, взял пакет с лежавшей в нем бесценной для него суммой.

— Благодарю вас.

— Несказанно рад вашему согласию.

На пути к выходу Блэар с трудом разминулся с глобусом и был уже у двери, когда епископ окликнул его.