Роза

Пора было собираться на прием, и Роза оглядела своё слегка веснушчатое лицо в зеркале: единственная красивая вещь на этом лице может только нос, подумала она, а глаза совершенно поблекли. Выпив несколько таблеток, она достала небольшую баночку из мутного стекла и посыпала из неё порошком на столик. Тут она чуть не кашлянула в сторону стола, впрочем, смогла сдержаться, отойти и прокашляться. Скомпоновав белую полоску, она вынюхала порошок, закрыла на секунду глаза и вновь открыв, преобразилась и преобразилось всё вокруг неё. Она уже давно как следует не красилась и эпатажно не одевалась, полумер было предостаточно – лёгкий макияж для придания вида свежести лица, приличное платье, которое выбрала бы какая-нибудь сорокалетняя мадам удовлетворённая ходом своей жизни, туфли примерно близкие к платью, причёска на скорую руку. В общей сложности через полчаса она уже закрывала входную дверь в квартиру, держа в руке небольшую сумочку. В машине она обычно переодевала туфли на кроссовки и самостоятельно добиралась до места, где снова надевала туфли и в зеркале старалась отрегулировать свою притворную улыбку таким образом, чтобы она являлась искренней. «Ну вот, Роза, теперь ты не такая уж дурнушка», – сказала она сама себе.

– Здравствуй, Роза, – встречал её хозяин внушительного особняка, г-н Стриголов. – Необычайно рад видеть. В прошлый раз я был смертельно пьян, и не стоило мне себя вести… так, как я себя вёл. Всё же, я просил прощения по телефону, однако прости меня ещё раз. Мне так гадко, милая моя.

– Здравствуй, Павел. Я не держу обиды, ни в коем случае, даже напротив, эта твоя сила, экспрессия меня воодушевила.

Она прошла пару шагов, Стриголов не отводил от неё глаз. Она повернулась и спросила:

– И правда, ты вёл себя никчёмно. Я готова простить тебя и снять скребущихся кошек с твоей души, но если я сделаю с тобой то же самое в самом сердце твоего дома при взглядах присутствующих. В этом и есть избавление; и помни – вору отрубят руки.

– А вот и Роза. Милая, привет, – говорила хозяйка дома, г-жа Стриголова. Затем делая голос на несколько тонов ниже: – Прости, пожалуйста, за выходку этого болвана.

– Добрый вечер, мадам, – сказала Роза. – Я думаю, что я готова его простить, – Роза говорила всё тем же обычным тоном, поглядывая на неловкость г-на Стриголова, – если он того действительно желает.

– Чего ты, желает ещё как, – говорила г-жа Стриголова. – Наверное, пойдём в дом.

Розе очень нравился дом своей громадной мощью и высоченными потолками, подобный свободному и непревзойдённому Титанику тот не чувствовал угрозы океана. Роза любила дом Стриголовых, всегда наслаждалась его брутальным неброским видом, подлинниками картин не очень известных авторов, но для ценителя бесценных; она не ставила в приоритет дороговизну тех или иных вещей дома, а брала культурную, и культурную лишь для себя ценность этих вещей.

– Что за прекрасные цветы? – сказала Роза.

– О, это «Пьер де Ронсар», твоя тёзка, роза, – говорила г-жа Стриголова. – Мне захотелось за кем-то поухаживать, и завела этих красавиц. Кошек я не особо переношу, а от собак воняет. Правда замечательные?

– Очень. И так прекрасно подходят вашему дому.

Вдруг Роза закашлялась и как-то болезненно подняла глаза на г-жу Стриголову.

– Может выпьешь чего? – сказала г-жа Стриголова. – Там стоит прекрасный виски. Стриголов не знает, но я немного подливаю в свой бокал шампанского, так что окончания приёма вряд ли дождусь.

– Нет, я не хочу, – сказала Роза и увидела в глазах г-жи Стриголовой растерянность, свойственную несчастному человеку. – Я уверена, что у вас не всё в порядке – алкоголь и эти милые цветы будто избавляют вас от одиночества, я так понимаю?

– Понимаешь, наверно всё понимаешь. Я вижу, что тебе нравится в этом доме. А ты думаешь, если в нём жить, то найдёшь ли здесь счастье? Нет, не найдёшь. Скуку и алкоголизм, какую-нибудь подагру или обсессивно-компульсивное расстройство ты запросто отыщешь. Я привыкла к тому, что обречена умереть в этом доме.

– Хорошо бы чтобы так оно и было. Я была бы не против. По-правде, вы сделали из себя не пойми кого. Вы находитесь в заключении? А как тогда те люди – я бы сказала добрая половина нашей страны – за чертой бедности? Знаете что, могу я быть откровенна?

– Я думаю, ты можешь делать что угодно.

– Мне в принципе глубоко плевать на нищих и на богатых этого мира, глубоко. А вы… экхе… пойдите-ка в задницу, хорошая моя. И почему я закашлялась именно тогда, когда посылала вас?

Роза ничего не чувствовала в данный момент.

Она оставила г-жу Стриголову, по виду не особо обидевшуюся на её слова, и пошла по дому в сторону каких-то знакомых. Но в голове она вспоминала умирающего короля из постановки – он тот же скучающий человек от изобилия, от власти, и, верно, его глобальные проблемы действительно трудно постичь какому-то актёру Лёве, да и суть не в исполнении роли, а в реальной величине абсурдности происходящего. Абсурдность реальности гораздо ближе, чем казалось.