Роза алая, роза белая

Убаюканные элем и сытной едой, усталые путники погрузились в крепкий сон. Только Моргана бодрствовала. Она думала о том, что творится сейчас во дворце. Король наверняка вне себя от гнева, ну и ладно. Лучше ссылка в собственных землях, чем праздная жизнь среди придворных и их любовных интриг. Интересно, что делает Марго де Морэ, - поговаривали, что она пыталась поймать сэра Ранульфа в свои сети. Попался ли он в них, для нее оставалось неизвестным.

Еще одна мысль тревожила Моргану. Вероятно, Ранульф отречется от строптивой жены и потребует расторжения брака. Ее бегство - вполне достаточная причина. Возможно, он вовсе за ней не гонится, а, оставшись в Лондоне, волочится за пышногрудой полуфранцуженкой Марго. Тогда можно успокоиться. Однако, поразмышляв, Моргана отвергла эту мысль.

Она бы отдала все содержимое своего кошелька за крепкий ночной сон, но, хотя тело ее было измучено, мозг не желал сдаваться. Она оставила дюжину фальшивых следов, меняла лошадей и одежду, вымазала лицо, все время щурилась и говорила с деревенским акцентом. Бесполезно. Хоть она и старалась, подобно шахматному игроку, рассчитать каждый ход, все напрасно. Она чувствовала это всеми фибрами души, всем телом. Все ближе и ближе возмездие - с каждым биением сердца, с каждым вдохом, отмечающим секунды. Она не знала, откуда такая уверенность, но чувствовала приближение развязки.

Время текло медленно. Где-то в ночи она услышала крадущиеся шаги за перегородкой и скрип двери… Наконец ей удалось заснуть. Было далеко за полночь, когда прибытие новых гостей нарушило тишину. Сквозь упорную дробь дождя послышался стук копыт по грязному двору, хриплое дыхание и фырканье лошадей, звяканье металла о металл, голоса, тихие, но властные. Душа ее ушла в пятки. Внизу отодвинули засов, заскрипела на кожаных петлях дверь. Затем раздался топот сапог на деревянных ступеньках. Дверь комнаты распахнулась.

- Наконец-то попались!

Первым вошел Десмонд. Ранульфа не было видно. Колеблющийся свет факела залил комнату, наполнив ее качающимися тенями. Спящие в испуге проснулись. Один из слуг схватился за кинжал, готовый защитить и себя и хозяина, если понадобится, но заметил меч в руке Десмонда. Лавочник сбросил одеяло и стал приводить в порядок помятую одежду.

- До чего дошел мир, если честный человек не может провести ночь без оскорблений и насилия!

- Да, - согласился его сосед по тюфяку, садясь и потирая глаза. - Поскорее заканчивайте свое дело, скоро уже рассвет.

Моргана следила за происходящим сквозь щелку между досками, пытаясь остановить дрожь в теле. Десмонд, не обращая внимания на жалобы, быстро взглянул на трех трясущихся слуг, затем подошел ко второму матрасу и ткнул завернутое тело кончиком меча.

- Думаю, вот она, наша добыча.

Он сделал знак солдату, тот подошел к постели и сорвал одеяла. Высокий купец лежал неподвижно, как соломенное чучело на ристалище. Но зияющая на горле рана блестела настоящей кровью, а не соломой. Кровь была повсюду - пропитала одеяла, разлилась липкими лужами по полу.

- Что за темные дела здесь творятся?

Моргане стало дурно. Купец мертв, его зарезали, пока она спала в нескольких шагах от него.

- Гнусное убийство! - крикнул кто-то. - А где же наш добрый священник? Он тоже наверняка убит!

И тут обнаружилось, что священник исчез. Вместе со своим слугой. Вместе с тяжелым кошельком купца и кольцами, украшавшими его пальцы. Постояльцы поняли это одновременно, и на Десмонда обрушился поток несвязных слов.

- Значит, это был не священник, - сказал он, - а переодетый вор и убийца. Вам повезло, что и вас не нашли с перерезанными глотками!

Снова разразились крики, подкрепленные воплями слуги убитого купца. Моргана вспомнила тихие шаги, услышанные посреди ночи, скрип двери. На мгновение ее парализовал страх. Затем она попыталась сосредоточиться на собственной судьбе. Пока не прекратился шум, надо улучить момент, найти Бронуин и бежать. Если бы только Десмонд отвернулся, она бы открыла узкое окошко и выбралась бы на крышу. Это ее последняя надежда.

Моргана пробормотала короткую, но страстную молитву, и Десмонд, в ответ на ее мольбу, отвернулся, приказал солдату опросить всех и вышел из комнаты. Моргана открыла окно и, извиваясь, стала выбираться на крышу, но застряла в оконной прорези. И окаменела от отчаяния. Убежать так далеко только для того, чтобы быть обнаруженной - да еще в таком смешном положении!…

Отчаянным рывком она все-таки освободилась, вывалившись на соломенную крышу. Дождь вцепился в нее холодными иголками. Крыша оказалась более скользкой, чем она ожидала, и ей пришлось схватиться за веревки, натягивающие пучки соломы. Она ползла вперед как змея, почти ничего не различая в темноте. Волосы намокли и облепили голову. Она сильно разодрала суставы о камень, очевидно заброшенный на крышу каким-то озорником, и на мгновение сунула пальцы в рот, раскачиваясь взад и вперед от боли.