Роза Черного Меча

С того момента, как Эрика увели со двора, Розалинду непрестанно терзали мысли о том, каково сейчас приходится его израненной спине. В длинные часы дня и во время изматывающего вечернего пира она не могла отделаться от гнетущего чувства раскаяния — ведь это из-за нее он был так жестоко избит, а какие мучения он испытывает сейчас — и подумать было страшно. Она была полна решимости осмотреть его раны, хотя и понимала, что отец не одобрил бы подобных намерений. Только тогда, когда отец позволил ей принять на себя управление хозяйством замка и в ее руки перешли все ключи, она смогла всерьез задуматься над этой задачей. А теперь, приготовив примочку из душицы и целебную мазь из отвара тысячелистника, толченой ивовой коры и масла зверобоя, она собиралась разыскать Черного Меча, заняться его ранами и как-нибудь убедить его сохранить их тайну.

Она не очень ясно представляла, где его искать. Кое-какие сведения удалось выудить у Седрика под различными благовидными предлогами. Она узнала, что в холодное время года неженатые слуги ночуют в главном зале или в нишах на лестничных площадках. В теплые месяцы многие из них предпочитают спать в конюшнях. Пажи располагались на ночлег в пристройках, примыкающих к помещениям для рыцарей. Для немногочисленной женской прислуги находились закутки поблизости от кухни или тех мест, где требовалось их присутствие.

В парадной зале и вблизи нее Черного Меча не было. Впрочем, здравый смысл подсказывал Розалинде, что сэр Эдвард не позволил бы человеку, которого считал опасным, свободно разгуливать по замку. Отец крайне неохотно согласился пощадить жизнь Черного Меча и, как было ей совершенно ясно, намеревался наблюдать и выжидать, чтобы тот совершил хоть какую-нибудь ошибку. Из всего этого следовало, что Черного Меча поместили где-нибудь в конюшне.

Сердце у Розалинды забилось сильнее, когда она приблизилась к темной громаде главной конюшни. Из открытого ставня просачивался слабый свет, но вокруг все было окутано мраком и тишиной. Осторожно продвигаясь вдоль бревенчатой стены, она нащупала грубую раму ворот, помедлила и перевела дух. Тебе нечего бояться, успокаивала она себя. Она у себя дома, здесь она в безопасности. Он не сделает ей ничего плохого. Не посмеет.

Но по спине у нее пробегал озноб, и тихий дразнящий голос нашептывал, что вовсе не страх перед грубой силой был тому причиной. Его руки не сделали ей никакого вреда, наоборот, они ласкали ее с упоительной нежностью. Упаси меня, Боже, от таких ласк, молилась она, чувствуя, как участилось ее дыхание. Впору было повернуться и унести отсюда ноги, но она слишком хорошо понимала, какие адские муки он сейчас терпит, и эта мысль заставила ее шагнуть в проем ворот. Сегодня ему не до мести и не до страсти, подбодряла она себя. Сейчас он способен мечтать только об одном — об избавлении от мук, а надежда на избавление находилась у нее в руках.

Конюшня была скудно освещена единственной мерцающей свечой в убогом фонаре. Не зная точно, где искать Эрика, Розалинда направилась к слабому золотистому огоньку. В стойлах вдоль стены дремали могучие боевые кони, и она старалась проскользнуть мимо них как можно тише. Фонарь был подвешен у входа в последнее стойло; добравшись до него, Розалинда остановилась. Она услышала приглушенные голоса: здесь кто-то был. Преодолевая страх, она сделала еще несколько шагов и наконец смогла окинуть взглядом все освещенное пространство. И хотя света было вполне достаточно, чтобы разглядеть открывшуюся ей картину, — Розалинда глазам своим не поверила. Черный Меч, обнаженный до пояса, сидел на перевернутом ящике, а какая-то девка стояла перед ним, положив руку ему на плечо. И что совсем уж отвратительно, эта потаскушка наклонилась к нему, так что у него имелась полная возможность заглянуть в вырез просторной блузы и вдоволь налюбоваться зрелищем перезрелых грудей!

С некоторым удовлетворением Розалинда отметила, что глаза у него были закрыты, но это служило весьма слабым утешением. Девица, несомненно, явилась сюда, чтобы облегчить его страдания, но вот какого сорта утешение она могла ему предложить — на этот вопрос Розалинда затруднилась бы ответить. Оба были настолько поглощены своими занятиями — она издавала тихие, воркующие звуки и гладила его по плечу, а он пытался найти позу поудобнее, вздрагивая при каждом движении, — что Розалинда уже начала прикидывать, долго ли ей придется дожидаться, пока они соизволят ее заметить. Но когда девица потянулась за обрывком старой попоны с очевидным намерением стереть пот со спины Черного Меча, Розалинда не выдержала:

— Не смей, оставь эту дрянь!

Две головы сразу же повернулись в ее сторону. Девица быстро приняла раболепно-виноватый вид и подтянула ворот блузы повыше, а на лице Черного Меча выражение мгновенной настороженности уступило место любопытству, а потом едва ли не удовлетворению. Но надо всем возобладала подозрительность — глаза у него сузились, а в голосе прозвучал сарказм.