Роза для дракона (СИ)

— И все-таки вы очень странные, — снова попыталась завязать диалог Лили, — зачем венчаться ночью, когда весна дарит такие светлые дни?

— Так хотела я. Скорпиус тоже.

— Вот я и говорю: стран-но-та!

В холле, за дверью, часы пробили половину двенадцатого, а это означало, что пришла пора выйти к гостям. Роза вдохнула, выдохнула и резко запустила пальцы в прическу, растревожив аккуратные локоны. Слегка.

— Так лучше, — улыбнулась она, глядя на Лили, — привычнее. Ну? Пойдем?

Когда домовики распахнули перед ней дверь парадного, Роза не сразу поняла что происходит. Яркая вспышка света немного ослепила ее, и почти погасла, оставив в воздухе тысячи, похожих на крупных светлячков существ, которые парили над землей, то соединяясь в абстрактные фигуры, то выстраиваясь вдоль дорожки, ведущей к алтарю, образуя живой, мерцающий коридор.

У входа Розу, по традиции, поджидал отец. Его широкая, крепкая ладонь предназначалась ей. Это показалось таким правильным, дающим уверенность и безопасность жестом, что девушка, откинув все сомнения, шагнула на траву.

Гости хранили тишину. Понимая важность момента, они не смели переговариваться даже шепотом. Едва слышно пели скрипки, и в тишине ночи Роза впервые различила, что голоса у них разные.

Девушка шла по мягкой траве, обвивая пальцами надежную ладонь отца. И вдруг, она почувствовала, как невыносимо сложно дышать в роскошном платье, сшитом из тончайшего кружева ручной работы, как давит тугой корсет, как вонзаются в кожу острые зубы шпилек и невыносимо жмут роскошные туфли.

— Папа, постой, — шепчет она мужчине.

Рональд Уизли застывает, недоуменно воззрившись на дочь. Среди гостей, стоящих прямо у алтаря, Роза ловит встревоженный взгляд матери и… насмешливую искру в глазах будущего свекра. Тем не менее, она все же собирается завершить начатое. Девушка наклоняется и… чуть приподняв подол платья, снимает обувь. Оставляет ее прямо в траве.

— Вот и все отец. Теперь можно идти.

Трава влажная. Откуда только успела взяться роса? Ведь май на дворе и полночь еще не миновала. Но ступать приятно. Красиво, когда с растрепанной прически садового газона скатываются наземь жемчужные капли воды.

— Вот теперь ты похожа на себя, Роза Уизли, — смеется Скорпиус, когда мистер Уизли оставляет дочь подле него.

— Ты, кажется, собирался сделать меня миссис Малфой?

Ее голос прозвенел тонким колокольчиком и угас, оставив ощущение сладкого, тягучего, словно мед, счастья. Счастьем казалось стоять посреди сада в ночи и понимать, что сегодня свидетелями их союза станут самые родные люди, столпившиеся на небе звезды, легкий ветер, разогнавший по такому случаю облака и желтый, толстобрюхий месяц, близоруко прищурившийся у самых верхушек деревьев.

Тьма завершается совершенным штрихом, как точка над «и», делающая ее совершенно другой буквой, когда первая брачная ночь наступает в рассвет, и они остаются одни за тяжелым занавесом спальни.

Теперь яснее различимы слова любви, и чувство принадлежности. Неделимости.

Не больно.

Не стыдно и… хорошо, что он оказался достаточно трепетным в вопросах близости, и Роза впервые познала его только в то утро.

Он любил просыпаться рано, когда во всем доме бодрствовали только зевающие домовики, вынужденные готовить завтрак. Раздобыв на кухне чашечку чрезвычайно крепкого кофе, Драко садился во главе еще не сервированного стола, чтобы разобрать документы, необходимые на утреннем совещании, просмотреть спортивную колонку в ежедневном «Пророке», с сожалением отмечая, что времени хватит только на чтение заголовков.

Ему нравилось одиночество за столом с тех самых пор, как он овдовел. Присутствие сына сковывало язык, отвлекало, заставляло ковыряться в чувствах, безапелляционно убранных в архивы подсознания. Нет, он, конечно, не избегал общества Скорпиуса нарочно, но старался уйти из дома еще до того, как юноша выйдет из своей спальни. К тому же мужчине не нравилось, что сын является почти полным его повторением, как внутри, так и снаружи. И если внешние семейные признаки не вызывали неприязни, то упрямый характер, стремление всем навязать свою волю и безудержный карьеризм, раздражали старшего Малфоя до зубовного скрежета. Глядя на сына, он понял, что собственное стремление к власти было отнюдь не результатом работы над собой, а дремавшими до определенного возраста генами диктатора, которыми природа еще щедрее наградила Скорпиуса.

Тем больше мужчину удивило появление в доме рыжего куста растрепанных кудрей, откликавшегося на имя Роза Уизли. То, что сын выбрал в невесты полукровку, мало волновало либерализировавшегося до безобразия по малфоевским меркам Драко. Гнев кипел в мужчине от осознания, ЧЬЕЙ дочерью являлась девчонка. Он мог бы простить сыну невесту магглу, но не дочь Уизли и Грейнджер.

Появление в доме девицы с рыжими волосами еще сильнее сдвинуло график посещения столовой Драко. Мужчине ни под каким предлогом не хотелось сталкиваться с Розой.

— Не бойся его, слышишь?