Роза для дракона (СИ)

Она сидела спиной к нему, и первое, что бросилось в глаза – тоненькая молочно-белая шея. Лето кончилось так недавно, но зима уже здесь. Тело Драко сковало холодом, и он замер на пороге купальни не в силах пошевелиться.

Роза убрала волосы в высокий, неаккуратный пучок, по обыкновению скрепив всю прическу лишь одним пером. Точно куст лимонника, растерявший все листья, ее пряди.

Что-то со звоном обрывается внутри, и осколки теперь можно видеть везде, они: сверкающие брызги, цветные пятна на полу, клочья пены. Все времена года в одном месте.

Купальная чаша оказалась немного глубокой для девушки, и над поверхностью различались только голова, шея и узенькие плечики. Острые, нескладные.

Где-то над крышей выглянуло из-за туч неласковое солнце.

Время остановилось.

Даже сердце Драко ударяло в груди как-то особенно сильно, но редко. И ему казалось, что Роза просто не может не слышать этого грохота. Девушка, однако, продолжала не замечать его присутствия. Она сидела, утопая в своем облаке, и не двигалась.

У края чаши стояла чернильница, рядом пергамент. Роза, казалось, о чем-то размышляет.

Придумала.

Сев в пол оборота она прикусила кончик языка и, почесав лоб, принялась сосредоточено писать. Солнечный свет, проходя сквозь цветную крышу, трансформировался в миллиарды цветных капель, мгновенно покрывших пол, стены купальни, плечи девушки.

Чтобы танцевать там, тревожась от малейшего движения, чтобы забравшись на кончик носа, раздражать.

Роза вновь потянулась к лицу, в неосознанной попытке прогнать назойливый лучик. При этом она подняла руку так, что Драко стала хорошо различима линия: блестящая от влаги округлая кривая аккуратно выходила из подмышки и заканчивалась розовой ягодкой соска, утопающего в сливочной пене.

Десерт. Который хочется попробовать, но делать этого никак нельзя. Невозможно. Противозаконно.

Обрывки несвязанных между собой мыслей проносились в голове, острыми краями до боли врезаясь в мозг. Он ощущал это физически, так же как и Закон морали и чести, который он и не собирался нарушать. Он просто хотел полюбоваться ей еще пару секунд, а потом убраться восвояси.

«Странно, – думал он, – как хотелось бы вернуться домой и найти ее не здесь, а в своем собственном кабинете или, чтобы подогнув ноги под себя, она сидела бы на диване в гостиной, но чтобы, как и сейчас, обязательно что-то писала».

Пара секунд превратилась в минуты, нескромно растягиваясь и растягиваясь. И больше всего ему теперь хотелось, чтобы это не заканчивалось никогда. Словно внутри чудесного калейдоскопа: потрясающая игра света, цвета и формы, меняющая неповторимый узор, стоило Розе только чуть пошевелиться.

Наверное, ей стало холодно, а может быть, она просто закончила свое письмо, потому что, отложив перо в сторону, девушка отвернулась. Сейчас самое время, чтобы уйти, ведь, несмотря на то, что увиденное мгновенно заставило отреагировать Драко, как мужчину, он понимал, что перейдя эту черту, пути назад уже не будет. Тем не менее, он спиной чувствовал холод и тьму Мэнора, а здесь, на расстоянии десяти шагов от него, тепло и…

Неожиданно она пошевелилась и, вдруг, резко встала на ноги. Выросла из-под воды, как Афродита. Видит Бог, он хотел зажмуриться, бежать, но тело отказывалось слушаться. Возможно, стоило закашляться, закричать о своем присутствии, но и голос сковало льдом, а он, как последний кретин, продолжал стоять и смотреть на девушку. Скользкая пена скатывалась в пустеющую чашу, повторяя линии ее тела: медленно, горячо, соблазнительно и дразня, показывая пример того, как это может быть.

И он впервые представил свои руки на ее бедрах.

Кувшин с ледяной водой в руке. Роза взвизгивает и окатывает себя с головы до ног, смывая последнее мыльное одеяние. Ледяная, глянцевая, в солнечном свете, словно покрытая карамельной глазурью. Горки мурашек скрываются под пушистым полотенцем – крошечным, будто набедренная повязка. И Роза прикрывает именно бедра, когда выбирается из своей раковины. Не цветок – жемчужина. Не радость, а проклятие, потому что до сих пор она не видит Драко.

Тонкая пушистая полоса ткани. В руках пергамент, который она непрерывно перечитывает, будто проверяя правописание. Беззвучно шевелит губами, как в школе. Грамматика, пунктуация – свои ошибки он уже сделал: вишенки сосков, ручьи волос, мурашки, кожа, сумасшествие, губы, волосы. Сумасшествие! Сумасшествие!!!

– Убей меня!

– О. Боже! МОЙ!!! Мистер Малфой! Драко!!! – вырывается у нее из груди птичьим криком.

Откуда здесь чайки?!

– Лучше просто убей меня, – он не делает попытки приблизиться, и наконец, может отвести взгляд от замершей в трех шагах от него Розы.

– Что ты здесь делаешь? – она отчаянно пытается прикрыться слишком короткими волосами, микроскопическим полотенцем.

– Я просто хотел поговорить с тобой. Но это завело меня слишком далеко.

Она понимает, что обязана дать ему пощечину или на худой конец закричать, даже зная, что ее никто не услышит. Ей должно стать невыносимо стыдно. Но не становится. Руки опускаются плетьми, утягивая вниз за собой бесполезную пушистую тряпку с бедер.