Роза для короля! (СИ)

Она залезла в ванну, вылив достаточно много шампуня в воду и наблюдая, как на воде появляется пена.

— Вот теперь можно звать и того, кто умеет делать массаж. Лучше расслабляющий, и головку помыть тоже можно, а если еще и массаж головы проведут, вообще уйду в нирвану, — оценив обстановку, что все стратегические места ее тела закрыты пеной, она крикнула. — Бром входи, — и закрыла глаза. Когда ее волос коснулись мужские пальцы, она застонала, мурашки побежали от шеи к пояснице. — Вот и молодец, возьми с полки пирожок, — а ее волосы осторожно расчесали, потом намазали шампунем и легко прошлись по коже головы подушечками пальцев, чем вызвали у нее еще один стон. — Как же хорошо. Согласна, теперь буду всегда пользоваться твоими услугами, — она наслаждалась нежными касаниями. То, что ее волосы осторожно перебирали пальцами, нежно касались висков, затылка, проводили пальцами по лбу, снимая с него напряжение и двигались к аккуратным ушкам. Потом ее волосы аккуратно вымыли и расчесали. Когда пальцы мужчины убрали ее волосы с шеи, заставляя чуть наклонить ее голову вперед и она почувствовала легкий поцелуй теплых губ, она вздрогнула, но глаза не открыла: — Бром не переходи черту. Договор был только на массаж, иначе прогоню, — ей ответил тихий вздох, и руки переместились на ее плечи. Легко разогнав кровь, легким массажем возведя ее в нирвану, мужские ладони тронулись к плечам, потом вернулись к шее, и опять к плечам. Когда ее заставили поднять правую руку вверх и мужская ладонь прошлась по ее мышцам, массируя их, она улыбнулась. — Молодец, — точно так же была исследована ее левая рука, а потом мужчина исчез, Мэл прислушалась, но нигде не было ни звука: — Ушел? — и открыла глаза.

Ванная была огромной, здесь могло мыться сразу от силы человека три — четыре, она повернула голову к двери, пытаясь понять, что ее нагло бросили, и скривилась: — Ну и ладно, беги — трус.

— Я не трус, но я боюсь, что ты меня прогонишь, — перед ней из воды поднимался Киих. Бронзовое тело, легкая дорожка из черных волос на груди и проходящая через живот вниз к паху, широкие плечи и шикарные бедра и глаза, в которых сквозил страх.

«Красивый какой. Ну как же можно прогнать такое совершенство».

— Ну даже не знаю. Мне обещали массаж, — она выдохнула, понимая, что сейчас она может его прогнать, а может приблизить и полюбить, может дать надежду и может ее отобрать и стать в его глазах той Мэлисентой.

— Я могу, я умею. Ты не пожалеешь, — он опустился в воду перед ней на колени и прошелся руками по ее икрам, в сочетании с теплой водой — это было приятно. Мэл прыснула от смеха.

— Щекотно, — но руки Кииха уже двигались к ее лодыжкам, прошлись по ее пальчикам и вернулись к пяточкам. Мэл извивалась в его руках, смеялась и просила пощады, а он улыбался и продолжал, только теперь двигаясь к ее бедрам, гладя ладонями нежную кожу и пытаясь не сорваться, чтобы остаться с ней, той к которой так тянет, но и так страшно опять стать изгоем. Потому он пытался быть нежным.

Когда его руки обхватили ее бедра, она оказалась прижатой к бортику, а перед ней было его лицо, вылепленное художниками древности, античный нос, тонкие губы, прекрасные скулы и черные глаза, затягивающие ее в омут любви, в которой она точно знала, она уже утонула. И она обхватила его за шею и прижалась к этим губам, понимая, что сейчас дала этому мужчине все права на свое тело, на свою душу. Ее подхватили под ягодицы и посадили на бортик ванны, разведя широко ноги и тут же входя в нее до самого конца, выбивая из нее стон и вгрызаясь в ее губы. Киих только сейчас понял, как же он хочет эту женщину, как же он жаждал ее столько лет, он ведь ждал именно ее, с ее непосредственностью, с желанием спасать всех мужчин. Именно в этот миг он понял, что вся его жизнь до этого была только прелюдией, чтобы однажды проснуться и увидеть ее. В его глазах была вся его жизнь, вся его любовь именно к ней, его желание ее укрыть, спасти, оградить от всех печалей и любить. Любить бесконечно, до конца своих дней. Там в подземелье дворца, он видел ее слезы, да, она не плакала, но в глазах они были, он видел ее страх в казематах арены, видел ее магию и ее гордость за них, когда они пришли ее спасти, а еще он видел ее слабость, которую она не побоялась им показать.