Роза и тис

Тереза никогда не носит шляпок, разве что в тех случаях, когда ее приглашают на свадьбу, но тут она специально съездила в Лондон и вернулась с новой шляпкой, которая, по ее мнению, подобает даме-консерватору.

Мне стало любопытно, каков должен быть сей головной убор.

Тереза объяснила все до малейших подробностей:

– Шляпка должна быть из хорошего материала, элегантной, но не ультрамодной. Она должна хорошо сидеть на голове и не выглядеть легкомысленной.

Она тут же продемонстрировала нам свою покупку, которая действительно соответствовала всем предъявленным требованиям.

Тереза надела шляпку, и мы с Робертом наградили ее аплодисментами.

– Чертовски хорошо, Тереза, – похвалил Роберт. – Шляпка придает тебе серьезный вид. Ты выглядишь так, будто у тебя есть определенная цель в жизни.

Само собой разумеется, что перспектива увидеть Терезу в президиуме в шляпке увлекла меня, к тому же день выдался погожий и солнечный.

Спортивный зал заполнился пожилыми людьми респектабельного вида, ну а те, кому еще не стукнуло сорока, резвились в этот час на пляже, что, по-моему, было с их стороны крайне мудро. Пока бойскаут осторожно подкатывал мою каталку к удобному месту у стены возле первых рядов, я размышлял о пользе подобных собраний. Каждый человек в этом зале был уверен в правильности своего политического выбора. Наши оппоненты проводили свое собрание в школе для девочек. Там, надо полагать, тоже собрались стойкие сторонники своей партии. Каким же образом тогда происходит воздействие на общественное мнение? Грузовики с громкоговорителями? Митинги на площадях?

Мои размышления были прерваны шарканьем ног.

Небольшая группа людей поднималась на специально сооруженную платформу, где не было ничего, кроме стульев, стола и стакана с водой. Перешептываясь и жестикулируя, они заняли положенные им места. Терезу в ее новой шляпке усадили во втором ряду в числе менее значительных личностей. А в первом расположились председатель, несколько престарелых джентльменов с трясущимися головами, оратор из штаба, леди Сент-Лу, еще две дамы и сам кандидат.

Дребезжащим, но довольно приятным голоском председатель обратился к собравшимся, неразборчиво прошамкав какие-то банальности. Это был очень старый генерал, отличившийся еще в Бурской войне (а может быть, Крымской?[3]). Во всяком случае, дело было очень давно, и того мира, о котором он бормотал, в настоящее время уже не существовало.

Тонкий старческий голосок замер, грянули восторженные аплодисменты, какими в Англии всегда награждают друга, выдержавшего испытание временем... Каждый в Сент-Лу знал генерала С. «Славный воин старой школы», – говорили о нем.

В своих заключительных словах генерал С, представил собравшимся представителя новой школы, кандидата от консервативной партии – майора Гэбриэла, кавалера Креста Виктории.

В эту минуту послышался глубокий, тяжкий вздох, и я неожиданно обнаружил рядом с собой леди Трессилиан (подозреваю, что сюда ее привел безошибочный материнский инстинкт).

– Как жаль, – выдохнула она, – что у него такие простецкие ноги.

Я сразу понял, что она имела в виду, хотя, если бы меня попросили дать определение, какие ноги можно назвать простецкими, а какие нет, я бы ни в коем случае не смог этого сделать. Гэбриэл был невысок, и для такого роста ноги у него были, можно сказать, нормальные – не слишком длинные и не слишком короткие. И костюм был довольно приличный, неплохого покроя. Тем не менее эти ноги в брюках, несомненно, не были ногами джентльмена! Может быть, в строении и постановке нижних конечностей и кроется сущность родовитости, породы? Вопрос для «мозгового треста».

Лицо Гэбриэла не подвело. Это было некрасивое, но довольно интересное лицо с поразительно прекрасными глазами. Ноги же портили всю картину.

Он встал, улыбнулся – улыбка была обаятельная – и заговорил ровным голосом, с несколько просторечными интонациями.

Гэбриэл говорил двадцать минут. И говорил хорошо.

Не спрашивайте о чем. Я бы сказал, что он говорил обычные вещи и в более или менее обычной манере. Но его приняли. Этот человек создавал вокруг себя некое поле.

Вы забывали, как он выглядит, забывали, что у него безобразное лицо, неприятный голос и дурной выговор. Зато возникало впечатление глубокой искренности и серьезности намерений. Вы чувствовали, что этот малый действительно собирается сделать все от него зависящее. Искренность именно искренность!

Вы чувствовали... да, чувствовали: ему не безразлично, его действительно заботит вопрос нехватки жилья и трудности молодоженов, не имеющих возможности обзавестись своим домом; и проблемы солдат, которые много лет пробыли за морем и теперь должны вернуться домой; и необходимость обеспечения техники безопасности; и сокращение безработицы. Он жаждет увидеть свою страну процветающей, ибо это означало бы счастье и благополучие жителей каждого входящего в нее района. Время от времени он неожиданно отпускал шутку, заурядную дешевку не первой свежести, – однако его шутки воспринимались благосклонно, потому что были понятны и всем знакомы.