Роза и Тис. Дочь есть дочь. Бремя любви. Рассказы

— А помнишь, как мы все были счастливы? Ты, я, Майкл и папа. Майкл! У него был тогда первый отпуск, и перед возвращением во Францию он хотел подарить мне что-нибудь. А я все просила его не слишком тратиться, а потом мы поехали в деревню, и там меня уже ждал сюрприз. Майкл попросил меня выглянуть в окно, и на дорожке я увидела тебя. Ты был на длинном поводке, и с тобой шел такой смешной человечек, насквозь пропахший собаками. Он еще так смешно разговаривал: «Это же не щенок, мадам, это чистое сокровище. Только взгляните! Ну разве не красавец? Я себе так и сказал: „Как только молодые господа его увидят, они обязательно скажут: „Что вы натворили, сэр? Мы же просили у вас щенка, а вы принесли сокровище!““» Он все повторял это и повторял, и мы еще долго потом называли тебя «сокровищем». Знаешь, Терри, ты был чудесным щенком! Так смешно наклонял головку и все вилял хвостом, а его и видно-то почти не было! А потом Майкл уехал во Францию, а мы с тобой остались. Я и самая лучшая собака в мире. Помнишь, все письма от Майкла мы читали вместе! Ну скажи, что помнишь. Ты еще обнюхивал их, а я говорила: «Это от хозяина», а ты ведь и так знал. Мы были так счастливы, так счастливы. Ты, Майкл и я. А теперь и Майкла нет, и ты совсем постарел, а я… я устала притворяться храброй.

Терри лизнул хозяйку.

— Ты же был со мной, когда пришла та телеграмма. Если б не ты, Терри, если б тогда не ты…

Она надолго смолкла.

— После этого мы уже никогда не расставались. Ни в радости, ни в печали, а ведь много было печали, верно? А теперь все и вовсе скверно. Есть, конечно, еще тетки Майкла, но они ведь думают, у нас все в порядке. Откуда же им знать, что он проиграл все деньги? Мы ведь им об этом ни за что не расскажем! Я тратила деньги, он тратил… Он, конечно, больше, но у каждого свои недостатки. Он ведь любил нас, Терри, обоих любил, а это главное. Остальное ерунда. И потом, родственники всегда его недолюбливали, вечно старались наговорить мне про него каких-нибудь гадостей. Так что не дождутся такого: узнать, что Майкл проиграл все наши деньги. Как бы мне хотелось иметь своих собственных родственников! Очень странно, что у меня их нет. Я так устала, Терри, и так хочется есть! Даже не верится, что мне только двадцать девять. Я себя чувствую на семьдесят. Я ведь совсем не храбрая, Терри, я только притворяюсь. Знаешь, такие странные мысли лезут последнее время в голову… Вчера потащилась пешком чуть не через весь Лондон, чтобы повидаться с кузиной Шарлоттой Грин. Мне почему-то казалось, что стоит мне заглянуть к ней в половине первого, и она обязательно предложит мне позавтракать. Дошла уже до самого ее дома и вдруг поняла, что просто не могу вот так вот прийти специально, чтобы поесть, и пошла назад. Глупость какая! Столько людей совершенно спокойно живет за чужой счет и думать об этом не думает! Наверное, мне не хватает силы воли.

Терри протестующе зарычал и уткнулся носом в уголок ее глаза.

— Какой у тебя славный нос, Терри. Такой холодный, совсем как мороженое. Обожаю тебя! Ни за что с тобой не расстанусь. «Усыпить!» Ты не слушай меня, милый. Не могу… не могу… не могу…

Шершавый язык принялся энергично вылизывать ее лицо.

— Все-то ты понимаешь, мой хороший. И ничего не боишься. И хочешь помочь мне, правда?

Терри сполз с коленей и заковылял в свой угол. Повозившись там, он вернулся, неся в зубах старую треснувшую чашку.

Джойс хотела было рассмеяться, но на глазах у нее выступили слезы.

— Милый, и это все, чем ты можешь помочь своей хозяйке? Ох, Терри, Терри… Ну не бойся, я что-нибудь придумаю. Только что? Легко сказать. Что же нам с тобой делать?

Она прилегла возле собаки на пол.

— Понимаешь, милый, в чем дело… Почему-то ни гувернанткам, ни сиделкам, ни даже компаньонкам не положено иметь собак. Вот замужним женщинам это можно, да и то лучше дорогих комнатных песиков, которых можно взять под мышку и пройтись с ними по магазинам. Хотя, конечно, можно и старых слепых терьеров — кто ж им запретит?

Она нахмурилась и замолчала. В эту минуту внизу дважды позвонили.

— Похоже, почта, Терри.

Джойс вскочила и сбежала по лестнице. Вскоре она вернулась с письмом в руке.

— Если только… А вдруг…

Она вскрыла конверт.

«Уважаемая мадам!

Тщательно осмотрев картину, мы пришли к единодушному мнению, что о ее принадлежности кисти Квиппа не может идти и речи, как, соответственно, и о ее приобретении.

С уважением,

Слоун и Райдер».

Джойс молча смотрела на листок.

— Вот, похоже, и все, — наконец произнесла она дрогнувшим голосом. — Это, Терри, была наша последняя надежда. Но ты не волнуйся. Я знаю выход, и это все же лучше, чем просить милостыню… Обожди меня, милый, я скоро.

Она быстро спустилась по лестнице в темный холл, подошла к телефону и набрала номер. Голос ответившего мужчины изменился, едва она назвалась.

— Джойс, девочка моя! Позволь вытащить тебя вечерком на танцы.