Роза из клана Коршунов

— Прозвучит, наверное, странно, — Каринка после непривычно долгого кормления перешла к десерту из замечательного молочного желе и жареных яблок, — но меня в обоих случаях спас Гхурто Рокирх. Сначала он вместе с другими гроллинам вывез меня из города, а теперь замолвил слово перед Императором.

— Действительно, странно, — проговорил старик с уже большим почтением в голосе.

— Если учесть, что повелители вурлоков неблагодарно забыли о нашем роде, — поджала губу въедливая красавица, — странно, что…

— Пошли, — Корсач поднялся из-за стола и весьма уверенно для слепого отправился в гостиную, — расскажешь всем, какими Талантами обладаешь. Показывать не обязательно…

Семейство дружно встало и, невзирая на недоконченную трапезу, отправилось следом. Из чего Карина заключила, что либо авторитет старика был настолько велик у его родных, либо странное действо с демонстрацией талантов было чем-то из рук вон выходящим. Последнее привело её в ужас, поскольку любая попытка музицировать с её стороны могла окончательно разрушить только что установившиеся отношения с роднёй.

— Что подразумевается под Талантом? — скромно поинтересовалась она у тёти, когда та провожала её в гостиную.

— Талант? — искренне удивилась женщина, словно у неё уточняли значение слова "окно" или "земля". — Твои необычные способности. У тебя же есть необычные способности, благодаря которым Его Высочество Гхурто Рокирх помог тебе? В нашем роду они есть у всех. К примеру, Малика умеет замечательно составлять ароматы и вкусы, превращая один продукт в другой. Мы весной откроем для неё лавку косметических средств, так принято, что бы каждый получал то ремесло, к которому у него Талант. Я могу работать с металлами, как и отец. Только я не кую оружие, а делаю украшения, это как-то приятнее. Твоя тётя Фелишия с детства читала мысли окружающих и теперь всем читает просто чудесные проповеди. Ты же слышала про святую из Монастыря у Дремучего Бора? Она редко навещает нас, но поддерживает переписку. Когда я сообщу, что ты жива, она будет очень счастлива! Вот наша Кехиция прекрасно управляется с растениями, подрастёт и придумает, где может помочь такая способность.

Услышав это, девочка показала язык и одним прикосновением заставила пустить густые корни срезанную ветку хризантемы на трёхногом кованом столике в прихожей. Её брат едва успел словить стеклянный бокал, служивший для букета вазой.

— Да уж, — заметила женщина, её лицо сильно погрустнело и приобрело смущённый вид, — с Ерошем всё сложнее. В нас слишком мало осталось крови вурлоков.

Парень тут же залился густой краской и поспешил быстрее скрыться в гостиной. Видимо, в этом доме не слишком поощрялась такая схожесть с обычными людьми. Это прекрасно объясняло и его замкнутость, и лёгкую неловкость в общении с окружающими. Быть изгоем даже в очень хорошей семье совсем не просто.

— Твой папаша, тоже бесталанный был, — ворчливо прокомментировал слова дочери старик, успевший расположиться в большом кресле и вытянуть жилистые ноги к огню. — Рим хоть в земле копался, за что и пострадал. Рас же совсем ни к чему не годен был. Бугай знатный, только мечом махать и горазд. Вздорный, своевольный и неблагодарный! Это представить только, пойти в головорезы к Императору, лишь бы не служить на пользу семьи. Мальчишка… и правильно, что его вурлоки запороли. В таком…

— Папа, — снова покраснела Эналия, беспокоясь за дочерние чувства племянницы.

Беспокоилась она напрасно. Каринаррия очень любила отца и почитала его едва ли не выше местного сонма святых, поскольку малый набор воспоминаний десятилетней давности способствовал превращению его в образ выдающегося и самоотверженного воина, примерного семьянина и просто прекрасного человека. Девушка бережно хранила в глубине души каждую мелочь, связывающую её с родителем, но также в глубине души понимала, что идеалов не существует. Зная практически наизусть все походные дневники бесстрашного генерала западной армии и помня его комментарии к книгам и письмам, Каринка вполне могла предположить, что её отец скорее пошёл бы против традиций семьи, нарушил древние запреты, разорвал все связи с прошлым, чем прислуживал на неугодном поприще под порицанием и снисхождением родных. Таков был норов Авераса Корсача, и именно этот норов делал его предметом гордости для дочери. И любое замечание к его особе, так оскорблявшее нежное сердечко Каринки в детские годы, теперь принималось как чужая точка зрения.

— Ну, я не могу назвать это сколь-нибудь полезным Талантом, — решилась прервать излияния застарелой обиды девушка, смущаясь перед несчастным Ерошем, наверняка, надеявшимся, что двоюродная сестра тоже будет обычным человеком. — Я с водой дружу…

Малика своенравно фыркнула, демонстрируя своё отношение к подобным умениям. Остальные её не поддержали толи из вежливости, толи из доброжелательности.

— А как это? — Кехиция переползла поближе к гостье и любопытно принялась рассматривать её разноцветные глаза.