Роза из клана Коршунов

Желающие и не слишком пройти испытание своего молодого предводителя иссякли только к вечеру, когда розоватая вялая, но упоительно прохладная дымка начала растекаться по молодому подлеску, заставляя навесы захлопываться диковинными цветами. Внутри зажигались яркие разноцветные огни, где алые и золотистые от лучин и костерков, где синие и зелёные от колдовства своих беловолосых хозяев. Они сплетались сияющей цепью диких светлячков и высвечивали медленно погружающийся в темноту лагерь, чарующей волшебной дымкой, которая приводила в трепет лишь императорских гроллинов, но оставляла непочтительно равнодушной обитателей лагеря и уставшую, едва не умирающую от измождения девушку.

— Как же снаружи замечательно! — издевательски бодрым тоном заметил молодой гроллин из Каринкиной охраны, что вопреки всякому уставу улизнул из шатра, как только почтенный вурлок, откланявшись, скрылся с исписанным свитком в поисках Рокирха. — Вы бы вышли, провертелись. Жара спала, так что сейчас самое время подышать действительно свежим воздухом.

Каринаррия пластом лежала на столе, уткнувшись лицом в сложенные, измазанные зелёными чернилами руки и лишь по звукам догадывалась, как два других охранника послушались мудрого совета и отправились на отдых. Подстрекатель, отдохнувший и довольный жизнью, бросил шлем на один из ящиков и удивительно беззвучно для своей должности поставил на стол тарелку с холодным мясом и кружочками овощей.

— О, благодарю, — немного растерянно отозвалась девушка, тяжело отрываясь от своего рабочего места и поправляя растрепавшиеся волосы.

— Красноглазые про Вас совсем забыли, — беззлобно, но с нотками предвзятости, свойственной многим жителям Долины перед другими народами, отозвался мужчина, — так что я стащил кое-что из походной кухни.

Девушка была настолько измотана за целый день импровизированных смотрин, что едва находила в себе силы, чтобы слабо, но достаточно дружелюбно улыбнуться предусмотрительному охраннику, не переходя при этом на кощунственное для благородной дамы панибратство. Голова отчаянно болела и грозила в любой момент рассыпаться сотней разнокалиберных красных глаз, что, по глубочайшему Каринкиному убеждению, будут преследовать её в ночных кошмарах до конца жизни. Голоду же решительно не было никакого дела до душевных терзаний девушки и Карине пришлось заставить себя перевести внимание с собственных спутанных мыслей на поздний ужин.

— Надеюсь съедобное, — неожиданно для себя самой вслух заметила она, поддевая кончиком острого металлического штырька розоватый ломоть полупрозрачного и едва не сырого мяса, хотя собиралась просто подумать о степени его готовности к употреблению. Вдруг гроллин, воруя на чужих просторах, умудрился не ту миску подчистить.

— Не беспокойтесь, не человечина.

Судя по тону мужчины, утреннее показательное изъятие новоприобретённой столичной ведьмы успело отложить не самый благостный отпечаток на образ как самой девушки, сделав её последней трусихой, так и на весь беловолосый народ, обличив их едва ль не во всех грехах человеческих. Каринаррия без особого аппетита отправила в рот скользкий и от того ещё более подозрительный кусок сладковатого и волокнистого нечто. Вкус был не самым ужасным, но после вынужденного голодания и рабочего измора только безукоризненное воспитание и сдержанность не позволили девушке распрощаться даже с такой пищей. Карина постаралась в дальнейшем просто не смотреть на тарелку и упрямо рассматривала гроллина. Только взгляд напрочь отказывался фокусироваться на охраннике, расплываясь вокруг него невообразимым смазанным пятном и подавая мелкой рябью также полог шатра и утоптанную землю. И чем больше она пыталась, тем сильнее начинало рябить.

"Замечательно, — подумала девушка, снова утыкаясь в тарелку. — Больше всего для счастья мне нахватало ослепнуть и волочься по городу с большим увеличительным стеклом, как та хранительница пансионской библиотеки. С другой стороны, меня в таком случае больше не будут привлекать к работам, но и кормить, увы, никто не станет…"

От столь безрадостных мыслей её оторвало трое вурлоков из неподверженных тадо, ввалившихся в шатёр со всеми возможными извинениями и увещеваниями, на какие способны были взволнованные и немного испуганные мальчишки. Двое волокли Каринины немалые пожитки в купе с длинноворсным ковром и подушками, при этом даже излишне не напрягаясь, словно перетаскивали корзины с пухом. Третий нёс на широком подносе несколько закрытых блюд и дымящийся кувшин с настоем, прикрытый по-походному незатейливой кружкой. Пареньки одновременно и побаивались своего недавнего ревизора, и желали выглядеть наиболее бравыми и по-хозяйски раскрепощёнными. В итоге получалось весьма забавно и немного неуклюже.

— Вот, — третий, видимо, самый старший, поставил к украденной тарелке свой поднос и украдкой сделал защитный знак от враждебных чар. — Гхурто Рокирх приносит свои извинения, что не может предоставить на эту ночь более подходящих апартаментов для госпожи из клана Коршуна, и выражает надежду, что Вы сможете обустроиться здесь.