Роза из клана Коршунов

Девочка не отличалась особыми талантами, скорее выделялась их отсутствием, но по усидчивости, дотошности и стойкости заметно превосходила всех воспитанниц. Очень скоро стало очевидным, что пансион уже не в силах предложить этой девице новых знаний, а в некоторых предметах сведущ и того хуже, его библиотека так или иначе уже была ей известна до поступления, новые языки изучались не на должном уровне, а хореография была не достаточно изящна. В любом предмете, который только предлагали молодым особам Империи, провинциалка из Постава умудрялась найти несовершенства, и даже не указывая на них, могла предложить своё прочтение, требовавшие больших затрат сил и филигранности, чем обычная обитательница пансиона могла выжать из себя. Разумеется, любви среди ровесниц такая образованность провинциальной "мышке" не прибавила. Зато привела к тому, что, умаявшись в попытках обучить её чему-то новому, смотрительница пансиона предложила своей пятнадцатилетней воспитаннице занять место консультанта и воспитателя. Так нелюдимая девочка с разноцветными глазами сменила бежевый комплект воспитанницы пансиона на строгое серое платье, научилась стягивать волосы в простую, но весьма изящную причёску и стала преподавать древние языки у младших девочек. Совершенно незаметно обнаружилось, что ни один вопрос не может обходиться без её советов: ни домоводство, ни география, ни настройка инструмента. Серая тень невзрачной девушки постепенно превратилась в серый дух пансиона и при всей своей незначительности и незаметности стала гарантом его роста и процветания.

Сама же Каринаррия по этому вопросу предпочитала не высказываться, как и молчала относительно многих других неприятных для благородной дамы деталях вроде унизительной непочтительности или привлечения к домашнему труду. Благородная дама в её маленьком сердце продолжала упрямо возмущаться голосом незабвенной матушки, но столь же упрямое желание жить заставляло молчать и сливаться со стенами в глупой детской надежде однажды раствориться в них окончательно. Сначала такая покорность объяснялась шаткостью положения юной непримечательной особы и серьёзным обещанием названного братца прекратить её страдания в случае жалоб фамильным клинком; после серой и вязкой тоской первого года, впитавшей ночные рыдания и зимние короткие дни одиночества; а по прошествии полугода рутинная привычка незаметно влилась в характер послушной и правильной Корсач, став её неотъемлемой чертой наравне с серым платьем.

Однако нельзя сказать, чтобы девушка была совсем одинока в зелёной цитадели пансиона. Её незаменимость, кротость и спокойствие сделали её почти любимой среди прислуги и младших воспитательниц. Многие воспитанницы высоко ценили её познания, хотя и роптали на строгость. Струистые воды Волчанки, трепетные цветы и редкие духи тихо млели в её присутствии и стремились занять чем-либо. Да и "старший брат" на зависть всем девицам и на головную боль воспитательницам не ленился раз в неделю навещать её из своего загородного поместья близ столицы, так как большую слабость имел к тем самым молодым девицам. Каринаррия, хотя в душе и не одобряла подобной моральной распущенности названного брата, лишь посмеивалась над его изощрёнными светскими манерами в общении с девицами и тщетными попытками наставниц избавиться от приступов братской любви, что заставляли молодого повесу подолгу находиться в святая святых для многих юношей. После нескольких сомнительных посещений смотрительница пансиона очень предусмотрительно предложила молодому отставному офицеру посещать сестру реже, чтобы не отвлекать молодых особ от занятий. Владомир Айиашт, будучи главой семьи и единственным её представителем мужского пола, смиренно согласился с многозначительной улыбкой и стал исчезать на месяц.