Роза Марена

Рози расстегнула лифчик и скинула его. Потом она стащила кроссовки, все еще зашнурованные, и сняла с себя джинсы. Она осталась в трусиках и вопросительно взглянула на Уэнди.

— Их тоже, — кивнула та.

Рози стянула трусики, а потом осторожно сняла хитон — zat — с того места, где он висел. Темнокожая женщина шагнула к ней, чтобы помочь.

— Я знаю, как его надевать, не мешай! — сказала Рози и натянула хитон через голову, как рубаху.

Уэнди взглянула на нее оценивающим взглядом и больше не делала попыток помочь ей, даже когда у Рози возникли затруднения с бретелькой на плече. Когда она влезла в хитон, ее правое плечо оказалось обнаженным и обруч мерцал над левым локтем. Она превратилась в зеркальное отражение женщины на картине.

— Можешь повернуться, Билл, — сказала Рози.

Он повернулся и внимательно оглядел ее всю сверху донизу, на мгновение задержав взгляд на очертаниях сосков, угадывающихся под хитоном.

— Ты стала какой-то другой, — наконец выговорил он. — От тебя исходит решимость и какая-то… угроза.

— Так всегда бывает в снах, — сказала она и снова услыхала в своем голосе спокойную решимость. Ей был чужд этот тон, но… он одновременно и нравился ей.

— Мне нужно говорить тебе, что ты должна делать? — спросила темнокожая женщина.

— Нет. Конечно же, нет.

И тогда Рози возвысила голос, и крик, исторгнутый ею, был одновременно мелодичным и грозным — вовсе не ее голос, а той, другой… Только это был и ее голос тоже.

— Норман! — крикнула она. — Норман, я здесь!

— Господи Иисусе, Рози, нет! — выдохнул Билл. — Ты что, с ума сошла?

Он попытался положить руку ей на плечо, но она нетерпеливо сбросила ее и взглянула на Билла, словно о чем-то его предупреждая. Он отшатнулся от этого взгляда почти так же, как раньше отшатнулась Уэнди Ярроу.

— Это единственный способ с ним рассчитаться, другого нет. Кроме того, — она вопросительно взглянула на Уэнди, — хозяйка мне поможет?

— Более того, — сказала женщина в голубом платье. — Поскольку ты преодолела страх, хозяйка сделает все сама. Не пытайся даже помогать ей в этом деле. Ты должна делать лишь то, что делает любая женщина в такой ситуации.

— Заманить его, — пробормотала Рози, и в глазах ее отразился серебряный лунный свет.

— Верно, — ответила другая женщина. — Заманить его на тропинку. На тропинку в саду.

Рози глубоко вздохнула и снова окликнула Нормана. Обруч жег ее плоть, словно какой-то странный, горячечно-сладкий огонь. Ей нравился звук, вырывавшийся из ее горла, — такой же громкий и бесстрашный, как ее старый боевой клич Техасского рейнджера в лабиринте, которым она заставила младенца вновь расплакаться:

— Я зде-е-е-есь, Норман!

Билл не верил своим глазам. Он был испуган. Теперь она была сильнее его, и ей нравилось видеть его слабее себя. Он мужчина, ведь так? А порой мужчинам следует знать, каково это — бояться женщины, верно? Порой для женщины это — последняя защита.

— Теперь ступай, — промолвила темнокожая. — Я останусь здесь, с твоим мужчиной. Мы будем в безопасности, а тот, другой, пойдет через храм.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что они всегда так делают, — просто сказала темнокожая женщина. — Вспомни, что он такое.

— Бык.

— Верно. Бык. А ты — тореро, машущий красным платком, чтобы подманить и разъярить его. Только помни — если он достанет тебя, не будет никаких кабальеро, чтобы оттащить его. Если он достанет тебя, он тебя убьет. Это честный поединок. Ни я, ни моя хозяйка ничего не сможем сделать, чтобы помешать ему. Он жаждет напиться твоей крови.

«Я знаю это лучше, чем ты, — подумала Рози. — Долгие годы я знала это».

— Не ходи, Рози, — попросил Билл. — Останься здесь, с нами.

— Нет. Никто не сделает этого, кроме меня.

Она прошла мимо него, почувствовав, как одна из игл кустарника расцарапала ей бедро, и боль от этого была столь же сладостной, как раньше ее крик. Даже ощущение крови, стекающей по коже из царапины, было сладостным.

— Маленькая Рози! — окликнула ее Уэнди.

Она обернулась.

— Ты должна опередить его в конце. Ты знаешь почему?

— Да. Конечно, знаю.

— Что ты имела в виду, когда говорила, что он — бык? — спросил Билл. Его голос звучал недоуменно и испуганно… Но все равно Рози никогда не любила его больше, чем сейчас, и полагала, что никогда не будет так любить. Лицо его было бледным… и казался он таким беззащитным.

Он снова начал кашлять. Рози положила ладонь ему на руку, боясь, как бы он, стыдясь своей слабости, не отшатнулся от нее, но он не сделал этого.

— Оставайся здесь, — сказала она. — Оставайся здесь и никуда не ходи. — И торопливо пошла прочь. Лишь блик лунного света отразился от обруча на ее руке, когда она достигла дальнего конца храма, где тропинка выходила на открытое пространство. А потом она исчезла в темноте.

Мгновение спустя ее крик вновь зазвенел в ночи — легкий и в то же время какой-то жуткий:

— Норман, ты так глупо выглядишь в этой маске… — Рози выдержала паузу и продолжала: — Я больше не боюсь тебя, Норман…

— Господи, он убьет ее, — пробормотал Билл.

— Может быть, — ответила женщина в голубом платье. — Кто-то будет убит сегодня ночью, это точно.