Роза Марена

Однако все это не будет иметь большого значения для шлюх из «Дочерей и Сестер». Норман знал это не хуже, чем этот, как его там звали. По роду своей работы он имел немало дел с женскими организациями и приютами, а с годами все больше, и понимал психологию этих извращенцев. Их Норман называл про себя динозаврами новой эры, начавшими в последнее время оказывать реальное влияние на образ мыслей и поведение нормальных людей. Послушать динозавров новой эры, так каждый вышел из неблагополучной семьи, в каждом внутри сублимировался ребенок и каждому следует остерегаться эгоцентричных человеконенавистников. А в действительности, по Норману, у этих людей хватало нервов идти по жизни, не скуля, не хныкая и не бегая каждый вечер в какое-нибудь Общество двенадцатиступенчатой программы психологической поддержки. Динозавры были явными тупицами, но некоторые из них — и женщины в заведениях наподобие «Дочерей и Сестер» порой служили ярким тому примером — могли быть чрезвычайно осторожными. Осторожными? Нет, не то слово. Они выдумали термин «менталитет доброжелательности» и носились с ним, как дурак с писаной торбой.

Большую часть вчерашнего дня Норман провел в библиотеке и разыскал там ряд интересных сведений о «Дочерях и Сестрах». Самым занятным оказалось то, что женщина, которая управляла этим заведением, была миссис Тампер — до 1973 года, когда развелась с Тамперштейном и снова взяла свою девичью фамилию. Это могло показаться диким совпадением лишь тем, кто был незнаком с брачными обычаями новых динозавров. Они часто бегают парами, но никогда не способны бегать в упряжке, во всяком случае, их не хватает на долгий заезд. Всегда кончается тем, что один хочет выпить, а другой желает закусить. Они не способны уяснить простую истину: брак, по их правилам, основанный на единомыслии, не работает.

Бывшая жена Тампера управляла своим заведением не по законам большинства приютов для обиженных дамочек с девизом: «Только женщины могут понять, только женщины могут судить». В статье об этом заведении в воскресном приложении, напечатанной чуть больше года назад, дамочка Стивенсон отринула эту идею как «не только сексопатологическую, но еще и просто идиотскую». Норман был поражен, до чего она похожа на ту поблядушку Моди в старом телешоу. Женщина из ее заведения, Джерт Киншоу, тоже высказалась там на этот счет. «Мужчина вовсе не наш враг, если только он не доказывает обратного, — сказала она. — Но если они нас бьют, мы даем сдачи». Там была ее фотография — здоровенная черномазая сука, которая напомнила Норману того футболиста из Чикаго — Уильяма Перри. «Только попробуй мне дать сдачи, дорогуша, и ты не расквитаешься, пока я не сделаю из тебя отбивную», — пробормотал он.

Одна-ко вся эта дребедень хоть и была по-своему интересна, но на самом деле никуда не вела. В этом городе наряду с женщинами могли быть и мужчины, которые знали, где находится это заведение, и которым было позволено выдавать туда направления. Заведение могло управляться всего одним динозавром новой эры, а не целым комитетом. Он не сомневался, что хотя бы в одном отношении дамочки из заведения ничем не отличаются от их более консервативных коллег: смерть Питера Слоуика зажжет у них красный сигнал тревоги. Они не станут просчитывать разные варианты, как и легавые. Пока не будет доказано обратное, они будут считать, что убийство Слоуика связано с их деятельностью… Конкретно, с одним из направлений, которое Слоуик выдал за последние шесть или восемь месяцев своей жизни. Вследствие этого имя Розы уже могло всплыть на поверхность.

«Так зачем же ты сделал это? — спросил он себя. — Зачем ты это сделал? Были другие способы добраться туда, где ты сейчас, и они тебе прекрасно известны, — ты сам это знаешь. Ты же полицейский и, конечно же, знаешь! Тогда зачем же ты расшевелил их малину? Та кобыла, Берти-Джерти Как-Ее-Там, наверное, стоит сейчас у окна в гостиной в их чертовом заведении и изучает в бинокль каждого проходящего мимо пьянчужку. Конечно, если только она не успела к этому времени сдохнуть от какого-нибудь перенапряга. Так зачем же ты сделал это? Зачем?»

Ответ напрашивался, но он отмахнулся от него, как только ответ начал всплывать из подсознания. Отмахнулся, потому что образ был слишком зловещим, чтобы разбираться в нем. Он прикончил Тампера по той же причине, по которой удавил рыжую шлюху в трусиках цвета оленины, — что-то поднялось из его подкорки, выползло на поверхность и заставило его сделать это. Теперь эта ползучая слякоть пыталась всплывать все чаще и чаще, и он не станет думать о ней. Так лучше. Безопаснее. Не хватает только засомневаться в себе.

Тем временем он уже пришел; Дом Шлюх — прямо перед ним.