Роза Мира

Другая пирамида, тоже небольших сравнительно масштабов, но золотая, мне понятнее. Это — наивысший аспект иудейства, — тот аспект, который оставляет далеко внизу антихристианскую непримиримость своего земного двойника, тусклого и мутного. Это тот золотой мир небесной славы, который сквозил в видениях великих мистиков Каббалы, в прозрениях пророков и для которого кропотливая пряжа Талмуда — как пыль долин для владык горных высот. Имя золотой пирамиды — Аэ.

Исполинская пирамида, цвет которой напоминает наш сиреневый — наивысший аспект индуистского трансмифа. Сложный этот мир слоится, и внешний из его слоёв — конечная цель Веданты и Йоги, высший слой Синклита Индии, намёк на который мы нашли бы в индийской философии под именем Нируддхи. О другом слое — Эройе — и ещё об одном, имя которого я не имею права произносить, могу сказать только, что хотя в этих мирах обитают также и те, кто были когда-то людьми, но они здесь скорее гости. Последний из слоёв сиреневой пирамиды — Шатриттва, обиталище многих иерархий индуистского пантеона. Но говорить о точном соответствии образов этого пантеона иерархиям трансмифа можно только отчасти, в отдельных случаях. Под одним и тем же именем Кали-Дурги, например, в Энрофе почитаются инстанции совершенно различных высот, масштабов, ступеней космической иерархии: от «Всенародной Афродиты» Индии до Приснодевы-Матери Вселенной.

Не менее велика и зелёная пирамида — состоящий из двух слоёв мир наивысшего аспекта буддизма. Распространено заблуждение о том, что будто бы буддизм, по крайней мере южный, атеистичен. В действительности, на высших ступенях Хинаяны, как и джайнизма, никакого атеизма, конечно, нет. Но, начиная с Гаутамы и Махавиры, мыслители и проповедники считали, что для масс лучше подчёркивать несущественность вопроса о Боге в деле духовного спасения, чтобы на Бога не перекладывались те усилия, к которым обязан сам человек. Да и как иначе могли бы мыслить о Боге те, чья Нирвана — первый из двух слоёв великой зелёной пирамиды? Второй же слой принадлежит дхиани-бодхисаттвам, иерархиям, осуществляющим водительство людьми буддийских метакультур. С предельной серьёзностью следует относиться к утверждению духовных пастырей Тибета о том, что большинство далай-лам — перевоплощения дхиани-бодхисаттвы Авалокитешвары. Буквальное понимание этого утверждения показало бы, что ясность нашего сознания ещё не превысила той ясности, которая достижима в определённых конфессиональных рамках; но если бы мы поняли, что тезис о перевоплощении Авалокитешвары в преемственном ряду далай-лам есть подогнанная под уровень народного понимания форма намёка на факт инспирации большинства далай-лам этой великой иерархией, — мы были бы недалеки от истины. Предпоследний из тибетских далай-лам был инспирирован не вполне, а ныне правящий — не что иное, как подмена; отсюда и его поведение.

Голубая же пирамида, манящая меня двадцать лет, — Небесный Иерусалим — высший трансмиф христианства. Это — то, что стоит за такими утверждениями христианского учения, которые общи и для католиков, и для православных, и для лютеранина, и для абиссинца, и для будущих последователей Розы Мира. «Утверждения», — сказал я, но это не точно; потому что это единое для всех, общее для всех почти невозможно выразить в словесных формулах. Небесный Иерусалим — высший слой синклитов христианских метакультур; и всё же это ещё не Церковь. Церковь — это высшие миры Шаданакара. И прежде чем приблизить к ним это изложение, придётся обратиться вспять, глубоко вниз, в огонь и мрак, ибо без понимания устрашающих и грозных в своём могуществе демонических сакуал нельзя правильно приблизиться мыслью также и к высшим слоям Шаданакара.

КНИГА IV. СТРУКТУРА ШАДАНАКАРА. ИНФРАФИЗИКА

Глава 1 Основа

Один из фактов, в которых религиозное сознание до сих пор не отдавало себе отчёта, заключается в том, что Троичность Единого Существа, присущая Богу, как бы повторяется или воспроизводится и в некоторых из сотворённых Им монад. Грубое выражение «Дьявол — обезьяна Бога» имеет глубокий и многообразный смысл; одно из важнейших его значений состоит именно в искажающем, перевёрнутом повторении великими демоническими монадами внутренней тайны Божества: Его Троичности. О сущности триединства Люцифера я, конечно, не могу сказать ничего: эти инстанции столь безмерно превышают все возможности нашего понимания, что вряд ли вообще можно осознать о них что-либо, кроме самого факта их существования, факта их отпадения в незапамятные времена и ещё одного факта: их постоянной богоборческой деятельности.

Сущность Гагтунгра, великого демона Шаданакара, несмотря на его исполинские, сравнительно с нами, масштабы, может быть, при благоприятных условиях, осознана в несколько большей степени. Главное, становится ясной его троичность, хотя причины этой троичности, её происхождение и цель — если в ней есть цель — остаются нераскрытыми.