Роза пустыни

Дьявольщина! Можно подумать, ему хочется, чтобы эта малышка его узнала…

Черный Джек не терял самообладания и спокойно разговаривал с капитаном и стюардом, которые проводили его в каюту. Пока Карим играл роль его камердинера, распаковывая вещи и раскладывая их по местам, он налил себе щедрую порцию портвейна, хотя еще не было и пяти.

– Черт возьми! – проворчал он себе под нос, выпив темного ароматного вина.

Черный Джек получил о леди Элизабет Гест самые подробные сведения и знал, что ей почти восемнадцать. Но чертов осведомитель не предупредил его о том, насколько она свежа и наивна. Ом надеялся – нет, он ожидал увидеть женщину. А встретил это юное прелестное создание.

Джек снова налил вина и начал с рюмкой в руке расхаживать по каюте.

А какого цвета у нее глаза?

Не карие. Не зеленые. И конечно, не желтые. Но – невероятное сочетание всех этих цветов. И она смотрела на него так, словно никогда раньше не видела мужчины. Было неловко. Было тревожно. И довольно лестно.

Его губы изогнулись в ироничной улыбке. Поосторожнее, Джек.

Ему не следует забывать, что именно поставлено на карту. Честь принца Рамсеса и людей, которые когда-то спасли ему жизнь. Тогда-то он и понял, что жизнь имеет какой-то смысл.

Черный Джек устремил взгляд в иллюминатор, забыв про зажатую в руке рюмку. Он вспомнил день, когда впервые встретился с принцем Рамсесом, – в тот самый день он получил свое прозвище.

Им обоим едва исполнилось шестнадцать, и они, новоиспеченные студенты Кембриджа, только-только устроились в своих комнатах. Он, Джонатан Малькольм Чарльз Уик, второй сын и, следовательно, не наследник герцога Дорана, хвастливо заявил принцу, что родственники считают его паршивой овцой, человеком с черной душой – чернее просто не бывает.

Это немалое достижение, пояснил он совершенно серьезно, со свойственной юности заносчивостью, поскольку в нортумберлендском семействе Уиков каждое поколение имело свою паршивую овцу – обязательно с голубыми глазами, чем отличались от остальных «Отчаянные Уики».

Принц Рамсес весело расхохотался, с почтением пожал ему руку и тут же окрестил его Черным Джеком.

Только спустя несколько месяцев Джек понял, каким птенцом, наверное, показался он принцу в день их знакомства. Ведь у Рами, к примеру, уже тогда была жена. Он женился на Майе в нежном возрасте – десятилетним мальчишкой. И кстати, утром, после брачной ночи, он без всякой жалости отдал приказ казнить дюжину человек, попытавшихся захватить источник, принадлежавший его племени.

Таковы были обычаи пустыни.

«А я-то тогда хотел выглядеть в его глазах самостоятельным, волевым, непреклонным», – думал Черный Джек, отпивая из рюмки портвейн.

Тем не менее прозвище, данное принцем, у него осталось. А их с Рами дружба выдержала испытание временем. Они – друзья. И даже больше, чем друзья.

Он обязан сдержать слово, которое дал своему принцу и его людям. Все очень просто. Он не испытывает никакой личной неприязни ни к лорду Стенхоупу, ни к его дочери.

Пусть леди Элизабет юна, невинна и прекрасна. Пусть он испытывает к ней такое влечение, какого не вызывала в нем еще ни одна женщина. Однако то, что должно быть сделано, исполнится.

Таковы обычаи пустыни.

– Насколько я могу судить, лорд Джонатан заработал себе в этих краях хорошую репутацию, не говоря уже о немалом состоянии, – заметил полковник Уинтерз, когда их небольшая компания разместилась в салоне корабля, чтобы выпить чаю.

– Кажется, дорогой, ты сказал, что он – второй сын герцога Дорана? – тихо спросила мужа миссис Уинтерз, стараясь, чтобы ее не услышали другие.

Кивнув, полковник принялся объяснять жене:

– Его старший брат – виконт Линд сей. Если я не ошибаюсь, их фамильные владения включают в себя Грантли-Мэнор в Нортумберленде, замок Кендалстон в Оксфордшире и особняк в Лондоне, на модной Парк-лейн.

Полковник погладил подбородок, не задумываясь, что этим жестом привлекает внимание к начинающим отвисать щекам и второму подбородку. Он был на двадцать лет старше своей хорошенькой жены, а выглядел так, что можно было решить – на все тридцать.

– Конечно, в один прекрасный день все это достанется старшему сыну, – с важным видом добавил он. – Все целиком.

Амелия Уинтерз покачала изящной головкой и заявила:

– Я не согласна с законами первородства. Они так жестоки по отношению к девочкам и младшим сыновьям, которые очень проигрывают на этом. – Тут она покосилась на свою юную спутницу. – Не обижайтесь, леди Элизабет.

Та ответила, тщательно выбирая слова:

– Хотя мне понятна необходимость сохранять титулы и поместья, не разделяя их, я сознаю: тем, кто не родился старшим сыном, трудно заключать брак так, как им хочется.

– Прекрасно сказано, леди Элизабет, – похвалил ее полковник. – Не то чтобы отсутствие герцогского титула помешало лорду Джонатану занять достойное место в обществе, скажу я вам.

– Возможно, он человек необыкновенный, – предположила Элизабет.

Если ее подозрения верны, то он намного лучше, чем могли о нем думать полковник и его жена.

– Красив он чертовски, – пробормотала миссис Уинтерз. – Интересно, женат ли он.