Роза севера

— Не желаете чистосердечно раскаяться?

— Вы не господь Бог, чтобы перед вами каяться, — скучно ответил Варламов. Надоели эти мелкие начальники.

Скособоченный нос привстал, нависая над столом. Хотя для грозной позы не хватило росту.

— Да я тебя!..

Слушать было любопытно. Поотвык от русского мата, а некоторые выражения вообще слышал впервые.

— Ничего, приедут спецы с оборудованием, всё из тебя вытянут. Вместе с кишками. — Допросчик сел и достал из стола изумруд с аметистом. — Камешки откуда? Плата за государственную измену?

— Подарок, — так же скучно сказал Варламов. — Лучше бы вернули. Вам же хуже будет.

— Что?! — Скособоченный нос побагровел и снова привстал…

Белобрысый помалкивал, только вскользь глянул на Варламова и снова коснулся щеки.

Бить все же не стали, вернули в камеру. Позже принесли две миски с китайской лапшой быстрого приготовления, видимо настало время обеда. Через какое-то время снова забрали отца Вениамина. Его долго не было, наконец вернулся с красным лицом и масляными глазами. Искательно улыбнулся:

— Всё расспрашивали, водкой угощали. А чего я знаю? Рассказал, что было. Только про Хозяйку не стал, боязно.

Варламов лишь рукой махнул: узнали об их похождениях, и что с того?.. Наверное, наступил вечер, но вместо ужина пришлось попить воды из-под крана. Яркий свет горел по-прежнему, Варламов то засыпал, то просыпался. Являлась Джанет — с укором, что не скосил траву на лужайке. Потом Хозяйка Медной горы смотрела с молчаливой угрозой. По стене скользнула тень огромного пса…

Наконец Варламов очнулся: в глаза будто насыпали песка, голоса болела. Тут же вздрогнул — рядом на стуле сидел белобрысый.

— С добрым утром, — выговорил он с трудом. — Хотя не для всех оно доброе. Что случилось с полковником Власовым?

— Это кто? — не понял Варламов.

— Начальник охраны. У него еще нос переломан. Вы ему угрожали из-за камней. Пропал, и нигде нет.

У Варламова холодок прошел по спине.

— Ну, я отсюда не выходил.

— Это мы знаем, — терпеливо сказал белобрысый, ему явно было больно говорить. — Кто подарил камни?

Извини, Хозяйка!

— Хозяйка Медной горы, — скучно ответил Варламов. — Один, вроде вас, уже отбирал. Потом жаловался, что Хозяйка показала ему некий зал, где сидят люди, обращенные в камень. Возможно, и вашего начальника забрала туда. Она не любит, когда ей перечат.

Белобрысый помолчал.

— Бред какой-то. Но камни все-таки возьмите.

Он выложил на тумбочку изумруд с аметистом, страдальчески поморщился и ушел.

Проснулся отец Вениамин. Он углядел аметист, шустро схватил его и пропел:

«Ох, мать, моя мать,
Разреши монаху дать.
Я монаху одному –
Он не скажет никому…».

Вот кому жить хорошо. Водочки хлебнул, похабные стишки прочитал, и жить стало веселее. А что делать ему? Ведь не отстанут, хотя уже знают, что ничего не выбьют. Видно, сам президент Московской автономии недоволен. Секрет «черного света» ему не раскрыл, да еще бежать осмелился. Российские тираны часто бывают мстительны. Как фамилия поэта, который написал стихи про Сталина?

«Мы живем, под собою не чуя страны.
Наши речи за десять шагов не слышны,
А где хватит на полразговорца,
Там припомнят кремлевского горца…» [11]

Вроде, ничего особенного. И за эти стихи его отправили в колымские лагеря, где он и погиб… Практический вывод из этого один — надо бежать от Московии подальше.

Пожалуй впервые, пусть и про себя, он произнес это название. За сказанное вслух наказывали, даже в Карельской автономии. Допускалось только официальное — Московская автономия. И то временно, до возрождения Российской державы…

Он встал с койки и умылся, а вскоре принесли завтрак, такую же китайскую лапшу. Поев, Варламов выкинул посуду в мусорное ведро, пластиковой ложкой каменную стену не расковыряешь. К счастью, есть и другой вариант — за ночь в голове прояснилось. Что Хозяйка сказала про ключ?

Варламов подошел к скальной стене — видимо, цокольный этаж был частично вырублен в скале. Ну да, на Алтае скал хватает, а эта похожа на гранит. Варламов приложил к скале изумруд. Отец Вениамин смотрел с любопытством.

— Что ты делаешь?

— Да так…

Никакой реакции. И замочной скважины для этого «ключа» не видно. Варламов с досады постучал изумрудом по стене. Музыкальный звук неожиданно возник в каменной толще, словно прозвенела одинокая струна. Поколебался и стих.

Варламов поспешил отойти к койке, вдруг за ними наблюдают? Но дверь никто не открывал, да и вообще ничего не происходило. Он вздохнул — наверное, Хозяйка имела в виду что-то другое. Отец Вениамин лежал на койке и насвистывал. Прошел, наверное, час…