Роза среди терний

Тайлер снова приподнял ее подбородок, чтобы она смотрела ему в глаза.

— А ты хоть понимаешь, как трудно мне было принять оба эти решения, поставив нужды других выше моих собственных? Оба раза мне больше всего хотелось остаться с тобой.

— Но ты ничего не сказал.

— Наверное, решил, что ты и без того поймешь. Мне было очень трудно поставить мои обязанности выше желания быть с тобой. А в субботу это оказалось просто невозможно. Кончилось тем, что на первом месте оказались все-таки мои желания.

— Наши желания, — поправила его Лара. — Мгновение, когда ты отключил телефон, было самым счастливым в моей жизни. Я наконец-то оказалась для кого-то важнее всего!

— А твой отец?

Лара отвела взгляд и снова положила голову ему на плечо:

— До шести лет я вообще не знала, кто мой отец. О, он время от времени у нас появлялся, и я знала его как мистера Макферсона, но не знала, что он мой отец. И он тоже не подозревал, что я его дочь.

Тайлер был явно поражен.

— Ты не знала, что он — твой отец?

— До шести лет. Когда ему это стало известно, они с матерью некоторое время сражались за меня, хотя, по-моему, каждому из них по-прежнему важнее всего было одержать верх над «противником». Я в этом сюжете играла роль второго плана. Иногда, когда отец приезжал забрать меня к себе, Анжелика разряжалась в пух и прах, и все кончалось тем, что он вел в ресторан ее. Я была всего лишь маленькая девочка и не могла соревноваться в привлекательности с матерью.

— Тебе и не надо было соревноваться.

— Но приходилось. В таких случаях Дэвис обещал, что потом наверстает упущенное. Но в его представлении «наверстать» можно было, прислав мне дорогую игрушку или новое платье. И, конечно, во время футбольного сезона, когда он переезжал из города в город, а я жила в пансионе, я его вообще не видела и не получала от него никаких известий.

— Но ведь в отелях, в которых он останавливался, были телефоны!

— Конечно. Но по-моему, он так никогда и не привык к мысли, что он отец. Не забывай: мне ведь было уже шесть лет, когда он наконец узнал, что у него есть дочь.

— Зачем твоя мать так поступала?

Лара пожала плечами:

— Понятия не имею. Всякий раз, когда я пыталась ее спрашивать, она переводила разговор на что-то другое или вспоминала, что опаздывает на какую-то встречу.

— А когда ты была маленькая, разве ты не спрашивала ее, где твой отец?

— Конечно. Я ведь знала, что в семье должно быть двое родителей. Анжелика отвечала, что мой отец в деловой поездке.

— Долгая получилась поездка.

— Я же была маленькая и понятия не имела, какими бывают деловые поездки. Теперь я вижу, больше всего ложь матери ранила мою душу потому, что через несколько лет после ее мелодраматичного признания умерли родители Дэвиса. Я едва успела узнать бабушку с дедушкой, как уже их потеряла, — и мне очень трудно простить мать за те невозвратные годы, которые я могла бы провести с ними. От того недолгого времени, которое нам досталось, у меня сохранились чудесные воспоминания, и я иногда пытаюсь представить, как сложилась бы моя жизнь, если бы мы все жили вместе с самого начала.

— А родители твоей матери?

— Они умерли еще до того, как мама отправилась в Голливуд. По крайней мере так она всегда утверждала.

— А дяди, тети, двоюродные братья и сестры?

— С отцовской стороны я так и осталась всем чужой, потому что узнала свою родню слишком поздно, и к тому же они страдают чрезмерным благоговением перед знаменитостями.

Его теплые руки продолжали ласково поглаживать ее спину.

— Похоже, у тебя было не слишком счастливое детство.

— Да. И я чувствовала себя виноватой за то, что несчастлива. Я знала, что большинство девочек мечтают иметь хотя бы небольшую часть того, что я имею. Но я с радостью отдала бы все за хорошую, любящую семью, где дети целый год живут дома, родители каждое утро уходят на работу, а вечером возвращаются домой и все вместе садятся за стол.

— Но ты сказала, что мать тебя любила.

— Да, конечно. И не сомневаюсь в этом. Только она не умела выразить свою любовь в такой форме, чтобы ребенок чувствовал себя желанным. Она всегда относилась ко мне скорее как к имуществу, а не как к личности: так ребенок относится к своей игрушке. Я возмущалась таким обращением, но, с другой стороны, я восхищалась ее талантом не меньше других поклонников. Я могла часами сидеть в темном зале кинотеатра, поглощенная ее игрой. Иногда это меня так захватывало, что я совершенно забывала, что она — моя мать. А случались моменты, когда я испытывала благоговейную радость из-за того, что я — дочь такой прекрасной женщины и актрисы.

— Наверное, странно видеть свою мать во множестве разных ролей, а потом наблюдать ее в реальной жизни.