Роза Тибета

‘ Конечно. Это будет намного легче лицом к лицу. Знаете, - сказал он, возвращая рукопись, - в публикации здесь есть неплохой урок. Смертельно легко поощрять не тех людей. Вы должны быть начеку все время. Доброта, – сказал он, видя мои колебания, - не поможет ни автору, ни издателю. Это может быть очень жестоко.’

- Ты же не думаешь, - сказал я, запинаясь, - что мы должны позволить ему сделать еще одну попытку, с его собственной летучей мыши. Я слышал, ему уже за восемьдесят...’

Т.Л. немного подул в трубку и покачал головой. Он медленно сказал: ‘Мы не можем этого сделать. Мы не можем этого сделать… . Вы знаете, я не был неправ с самого начала. Там что-то было, крошечное зернышко. Кто-нибудь мог бы это опубликовать. Пусть он получит это удовольствие, прежде чем умрет. ’

‘Хорошо", - сказал я.

Мистер Олифант жил в особняках Фицморис, Фицморис Кресент, Баронс-Корт. Я позвонил ему в тот же день и выехал на следующий.

Особняки Фицмориса оказались огромным украшенным эдвардианским зданием из красновато-оранжевого камня. Я очень медленно поднялся на второй этаж в маленьком темном лифте с очень сложным расположением складных дверей. На лестничной площадке не было окна, и свет не горел. Я пошарил вокруг в поисках номера 62а.

Две полупинтовые бутылки молока стояли за дверью, а утренняя газета все еще была засунута в почтовый ящик. Я позвонил в звонок, и через минуту или две мне пришлось сделать это снова.

Вскоре внутри послышалось шарканье. Я собрался с духом, когда дверь открылась. Оттуда выглянул высокий, худой, сгорбленный мужчина в халате.

- Это мистер Дэвидсон? - спросил я’

‘Это верно’.

‘Входите. Надеюсь, вам не пришлось долго ждать. Я задремал.’

Я протянула руку, но он, казалось, не видел этого. Он потянулся мимо меня за молоком и газетой. Внутри стоял специфический запах, запах стариков, которые живут в тесноте.

Он закрыл за мной дверь. ‘В последнее время я не очень хорошо себя чувствую. Я немного вздремнул.’

‘ Извините, что побеспокоил вас.

‘ Ни капельки. Ни в малейшей степени. Вот здесь. Я с нетерпением ждал этого. Я не знаю, как случилось, что я так ушел. ’

При свете можно было разглядеть, что мистер Олифант был исключительно чумазым. Он выглядел больным и неопрятным. Его лицо было невероятно длинным и худым, как у борзой, и в данный момент очень нуждалось в бритье. Он поставил молоко и газету на стол, плотнее запахнул свой халат из серой материи и пригладил редкие волосы.

‘Мне жаль, что тебе приходится находить меня в таком состоянии. Я хотел немного прибраться, - сказал он, оглядывая ужасный беспорядок из одежды, постельного белья и старой еды. Казалось, мы были в его спальне. ‘Я подумал, что просто отдохну минуту или две после обеда. Я не спал прошлой ночью.’

‘Мне жаль это слышать’, - сказал я несколько гнусаво, потому что я пытался дышать через рот в ужасающей вони в комнате. ‘В чем проблема?’

‘ Бронхиальная. Я получаю ее каждый год примерно в это время. Знаете, трудно дышать, - сказал он, постукивая себя по горлу.

Его дыхание, казалось, немного свистело. В его голосе был слабый, мягкий намек на Ирландию. Я сказал: ‘Если вы хотите отложить это на другой день, мистер Олифант, нам есть о чем поговорить’.

‘Нет, нет. Я бы и слышать об этом не хотел, мой дорогой друг. Я только сожалею обо всем этом. Позволь мне кое-что тебе подарить. Что я могу тебе предложить? Мы не пожали друг другу руки или что-то в этом роде... - сказал он, смущенно протягивая свою собственную костлявую и отнюдь не чистую руку.

Я пожал ее. Я отказался от угощения. Он придвинул пару стульев к электрическому камину, и мы начали разговаривать.

В конце концов, говорить было не о чем. Ибо, несмотря на свой очевидный маразм, мистер Олифант держал свои мозги в очень хорошем состоянии: он вкратце изложил ситуацию и сразу же со старомодной и, возможно, расовой вежливостью начал облегчать ее для меня.

‘Ваш мистер Линкс - человек энтузиазма’, - сказал он. ‘Мне нравится это в мужчинах. Он прислал мне великолепное письмо, когда я только закончил книгу. Мне жаль, что он не в восторге от этой версии. ’

‘ Да. Что ж. Это одна из вещей ...

‘О, не то чтобы я его виню. Я сам не мог прийти в восторг от этого. Я сожалею о студентах-естествоиспытателях. Я вставил этот материал, чтобы попытаться расширить его… . Но, знаете, первая версия была неплохой, и он заметил это. Я не думал, что кто-нибудь согласится. Это был не обычный перевод на латиницу. Просто из интереса, мистер Дэвидсон, почему он так заинтересовался?’

Я сказал, немного запаниковав, потому что как раз в тот момент я забыл: "Почему, потому что он оценил основную идею – идею о том, что мертвый язык становится, как бы это сказать ...’

Мистер Олифант мягко объяснил мне, что я должен сказать. ‘Своего рода умственная дисциплина для взрослых...?’

"Совершенно верно", - сказал я и с благодарностью остановился на этом типе дисциплины.