Роза Тибета

‘ Сахиб, это наша единственная надежда.

‘Забудь об этом’.

‘ Сахиб, если мы этого не сделаем, они доберутся до нас. Лошадь нас выдаст.’

‘Сначала они должны найти нас’.

‘Им и не нужно. Они заморят нас голодом. Они будут знать, что мы где-то здесь.’

‘Их внизу пятеро, ты, чертов молодой идиот!’

"Завтра их будет пятьсот!" - яростно сказал мальчик. ‘ Сахиб, у нас есть только этот шанс. Двое из них сейчас спят. Монах и еще один скоро вернутся. Останется только один пикет. Мы имеем дело с ним.’

- Как? - спросил я’

‘С ножом’.

‘Убить его?’

‘ Все они. Это единственное.’

Они посмотрели друг на друга.

Хьюстон обнаружил, что он тоже дрожит.

К полуночи двое мужчин все еще не спали, а время еще не пришло. Маленькая дочь утихла, но над ней все еще работали. Монах-медик вынес ее из пещеры, вернул в нее и теперь снова был с ней снаружи. Он попробовал арак и обливания ледяной водой, а также огонь, который был недавно разведен. Ни один из этих методов, похоже, не сработал, и, пока Хьюстон наблюдал, мужчина решил отдохнуть. Он взял у пикета сигарету и сел с ним у костра, болтая, рядом с обнаженным телом Маленькой дочери, похожим на израненного кита, выброшенного на берег, рядом дремал мул, плотно укрытый одеялом.

Вдалеке, против ветра, лошадь трубила: Хьюстон слышал это совершенно отчетливо, и по тому, как подергивались уши мула, он видел, что он тоже это слышал. Рядом с ним на скале тонкое тело непрерывно дрожало. Ринглинг должен был быть первым, кто спустится по веревке, и, следовательно, тем, кто возьмет на себя пикет.

Они разработали, как это должно было быть сделано. Они разобрались с этим в пещере. Мальчик нащупал сердце Хьюстона под курткой, провел им по спине и измерил пальцами расстояние от позвоночника, куда должен войти нож. Большую часть часа они тихо боролись в темноте, репетируя это и оставшуюся часть ночной работы; потому что люди в спальных мешках представляли проблему другого рода. Было бы необходимо перерезать им глотки; и каждый должен был бы быть отправлен в его сумке, молча и экономически, прежде чем заняться следующим. Корчась друг против друга на полу, они разработали ряд отчаянных усовершенствований, чтобы облегчить эту кровавую и самую отвратительную операцию: кляп, сделанный из свернутой перчатки; острый укол в трахею, прежде чем нож был повернут в ране и проведен поперек. Они тренировались так добросовестно, что Хьюстон уже почти поверил, что способен на это, и молился только о том, чтобы ему позволили попробовать, прежде чем его решимость ослабеет.

Монах, однако, казалось, не спешил встретить свою судьбу. Он курил свою сигарету. Он поболтал с пикетчиком. Он осмотрел фурункул в ухе пикета и подробно объяснил ему, что с этим делать. Он даже снова опустился на колени, чтобы возобновить работу над Маленькой Дочерью; но, подняв веко и тряхнув ее за подбородок, внезапно встал, потянулся и вошел в пещеру.

Хьюстон и мальчик посмотрели друг на друга. Монах больше ничего не сказал; никто не пожелал ему спокойной ночи. Появится ли он снова, чтобы отнести Маленькую Дочь обратно в пещеру или укрыть ее холодной ночью?

Охранник казался таким же неуверенным. Вскоре он встал и заглянул в пещеру, и потоптался по тропе, и собрал еще дров и подбросил их в огонь. Конь снова протрубил в ночи, на этот раз гораздо отчетливее. Дремавший мул проснулся и вскинул голову.

Мальчик осторожно взобрался на камень. Хьюстон пошарил в карманах в поисках камней. Идея заключалась в том, чтобы он бросал камни по одному на другую сторону дорожки, чтобы отвлечь охранника, пока Ринглинг падал. Внизу он все еще будет вне поля зрения пикета, и Хьюстон потянет за веревку, когда человек окажется на месте.

Они подождали еще несколько минут, наблюдая за пещерой.

Но затем произошло нечто, что совершенно определенно указывало на то, что пикет не ожидал, что монах снова выйдет; и что камни тоже не понадобятся.

Мужчина рассматривал Маленькую Дочь; и после еще одного краткого взгляда в пещеру, казалось, был удовлетворен.

Прошло мгновение или два, прежде чем Хьюстон понял, что он делает; и тогда он почувствовал такую ярость и отвращение, что охотнее всего и от всего сердца спустился бы по веревке сам.

Но этого не было в плане.

- Сейчас? - спросил мальчик.

‘ Да, ’ сказал Хьюстон. ‘О, да. Сейчас.’

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

1