Роза в хрустале

Дарион кивнул и изложил свой план. Мальчик сплетает огненные чары, поджигает постройки во дворе, забрасывает крышу не опаляющим пламенем. Помня о возможных преградах магии, Дарион все равно рассчитывал, что хотя бы искра долетит до конюшен и сараев, а против настоящего огня магический блок не поможет. Дом Эльсвера, если и имел защиту, то она не сможет полностью перекрыть магию Юлана, который, кажется, предпочитал именно огненную стихию. И в магической защите особняка могли найтись бреши.

Люций рассчитывал, что слуги побегут спасать хозяйское добро, а он попытается проникнуть в дом. Юлану велел сразу же убегать, как можно дальше.

— Насолить Риннам-изуверам? — глаза Юлана загорелись радостью, и он с готовностью согласился.

Маг оставил мешок с вещами рядом с мальчишкой, задумался, сцепив пальцы.

— Можешь забрать себе всё, если я останусь у Риннов. Хрустальный куб береги, а лучше, закопай или утопи в болоте, чтобы никому не достался.

— А там что?

— Скажу, когда вернусь, — усмехнулся Дарион и медленно прополз до крыши конюшни.

Огненный шарик пролетел над головой и осел на соседней крыше, заискрился, задвигался выплёвывая пламя, но быстро угас. Внутри конюшни заволновались лошади, заржали надрывно. Второй шар упал возле деревянной стены и жаркие искры разгорелись в нечто большее. Играючи, Юлан засылал маленькие подарки для Эльсвера. Часть из них разрушались защитной магией, но некоторые достигали цели и этого оказалось достаточно для пожара.

Маг заготовил схемы для контроля и слез вниз. С воротами конюшни он справился быстро, подхлестнул пару коней, пустил во двор. И скрылся в укромном уголке, наблюдая, как пламя набирает силу в разных частях подворья, смотрел как бегут слуги из особняка. Всё шло так, как он и планировал. Тогда Дарион понял, что пора идти дальше.

Дома в Хриллингуре имели похожее устройство, поэтому маг безошибочно пробежал холл, узкие каменные переходы в сторону кухни, вниз по лестницам, постоянно ругая себя за медлительность и неловкость. Как же ему мешала изувеченная нога, иначе давно был внизу. Он не думал, как откроет двери в подземелье. Вначале осмотрится и на месте уже разберётся, заставит кого-нибудь из прислуги или попробует ментально разобрать замок. Главное добраться до нижних камер. Спускаясь, он слышал отдалённые голоса, крики людей, боровшихся с пламенем. Слышал он и другие крики — прошлое упало на Дариона всей тяжестью. Все подземелья Хриллингура похожи для того, кто долгое время считал их своим домом.

Он спустился по очередной лестнице и оказался на квадратной пустой площадке с одной дверью и узких ходом вглубь. Из темноты хода слышалось тихое бормотание. Девичий голос повторял какие-то слова, не разберёшь. Но вначале Дарион заглянул в дверь рядом, чтобы не было неожиданностей, и никто не помешал. Скривился, найдя ванную. Обычное дело для тех, кто держит пленников в подземелье и не хочет подниматься в домашние покои в крови и грязи, предпочитая смывать чужие страдания на месте пыток и насилия. Южане всегда так неистово пытали магов, казалось, желая получить себе часть силы стихий, которыми те были наделены. Забрать себе возможности врага, таким диким и жестоким способом.

В свете факелов, горевших в каменном мешке, маг рассмотрел юную девушку в платье служанки, которая стояла на коленях перед лежанкой. Почти девочка, она дрожала и умоляла не пугать её. Дарион подобрался ближе и сердце его мучительно сжалось. Лицо Маргариты было таким бледным, с тенями под глазами, черты заострились.

Ненависть к южанам вспыхнула в маге с новой силой. Его лишили стихий, но поборов ярость, он нашёл силы, чтобы быстро создать новую схему для служанки. Она забудет, что кто-то приходил и забрал пленницу. Что случится с девочкой дальше, Дариону было всё равно. Он видел лишь хрупкое измученное тело Маргариты, которая не двигалась и, казалось, почти не дышала. Стихии больше не питали её. Мысли, одна страшнее другой, раздирали Люция.

Девчонка услышала шаги и запищала мышью. Одно касание ладонью, и она мягко осела на пол. А Люций склонился над пленницей, смирил страх за неё, за будущее, с которым они неизбежно столкнуться, когда окажутся рядом, и осторожно коснулся Маргариты, замирая от нежности и боли.

— Вставай, моя девочка. Я заберу тебя.