Роза в цепях

Актис с ужасом поняла, что ее старания напрасны. Гости без сочувствия смотрят на рабыню, некоторые уже мысленно раздевают ее.

Палачи-африканцы готовят свои инструменты. Сейчас девушку насильно, перед всеми лишат одежды и, нагую, повесят за руки, или, еще страшнее, за волосы, и жизнь станет с этой минуты тягостной для маленькой Актис.

Рабыня, осмотревшись вокруг себя, увидала красивого юношу. Он с изумлением и каким-то, как показалось Актис, сочувствием смотрел на девушку. Это был Тит Веций Валерий. Правда, Актис этого не знала и, бросившись перед ним на колени, стала умолять дорогого гостя заступиться за нее перед госпожой. Это было последнее средство. Тут может быть только лишь одна попытка…

У римлян испокон веков существовал обычай: когда раб, приговоренный к наказанию, просит защиты у пришедшего к его хозяину гостя, гость пожалеет раба — что случалось совсем не часто, — и хозяин по его просьбе сменит гнев на милость. Иначе он поступить не может. Своим отказом он бросит вызов богам, и те могут отвернуться от нарушившего старый закон, не занесенный в двенадцать таблиц, но тем не менее действующий. Но просить можно было только во' время застолья, только один раз и только одного гостя. И Актис решила восполь зоваться таким правом.

— Господин! — Сквозь слезы обратилась она к Валерию. — Ты так молод, и у тебя такие добрые глаза… Заступись за несчастную невольницу, которой грозит страшное наказание за ничтожную вину… Помоги мне избежать ужасной участи…

При этих словах один из палачей сильно Взмахнул розгой. По залу пронесся громкий свист, рассекающий воздух. Актис, услыхав этот свист, вздрогнула всем телом.

— Господин, — продолжала она, — прошу тебя всеми богами Олимпа, спаси меня, и они продлят тебе жизнь. Боги любят добрых людей…

Валерий с изумлением смотрел на стоявшую перед ним на коленях плачущую рабыню.

Гости и хозяева дома с нетерпением ждали, что он скажет. Юноша задумчиво смотрел на Актис. В зале стояла полная тишина, и лишь слышны были в ней треск горящих светильников и всхлипывания рабыни. Все вокруг: свободные и рабы, дети и взрослые, молодые и старые — ждали, чем это кончится.

. — Дядюшка, — сказал Валерий, — и ты любимая тетушка, — в этом месте Валерий послал Фабии особенно горячий и томный взгляд, — я прошу вас пощадить эту провинившуюся рабыню, которая расстроила вас. Я уверен, что эта девушка раскаялась в своем поступке и впредь не сделает ничего худого в вашем доме. Пусть наш праздник не будет омрачен чьим-то страданием.

Гости встретили эти слова по-разному. Одни приветствовали милосердие молодого человека, другие, явно разочарованные несостоявшимся развлечением, тихо роптали.

Фабия, глядя влюбленными глазами на юношу, обратилась к мужу:

— Что скажешь, дорогой Леонид?

— Дорогая супруга, — ответил тот, — я командую у себя на службе. Здесь же, в этом доме, хозяйка — ты. Значит, все, что творится в этом доме, зависит от тебя. Помилование и наказание слуг — это тоже твои обязанности.

— Ты прав, — ответила Фабия и обратилась к гостям: — Друзья, для нас воля каждого из вас — закон. Поэтому мы отменяем то наказание, что заслужила эта недостойная рабыня, и прощаем ее.

Гости подняли кубки и стали восхвалять доброту и милосердие Фабии и Леонида. Валерий первым поднял кубок и предложил такой тост. Он, не отрываясь, смотрел на Фабию, и та ликовала. Молодой человек также заметил, что, когда прощенную рабыню уводили из зала, она бросила ему напоследок взгляд, полный такой благодарности и восхищения, что он смутился, и почувствовал, как что-то внутри него вздрогнуло.

Когда Актис оказалась в эргастуле, она бросилась на свою постель и залилась слезами. Плач душил ее и не давал говорить, и узнавшие обо всем уже от других рабов подруги долго не могли успокоить бедняжку.

Была глубокая ночь, а в доме продолжалось веселье, играли музыканты, потешали своими трюками актеры, пели песни певцы, а греческие учителя читали наизусть «Иллиаду» и «Одиссею».

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Тит Веций Валерий лежал в постели Деции Фабии и смотрел, как догорает огонек светильника в ее спальне. Фабия лежала рядом и блаженно вздыхала.

Гости разошлись в этот раз рано, часа через полтора после полуночи. Они не стали сидеть до утра как обычно. Может быть, из-за того, что сам виновник торжества Петроний Леонид свалился раньше всех от выпитого вина, а может, от того, что на следующее утро должно было начаться представление в городском цирке, и все спешили успеть выспаться перед зрелищем.

Любовники воспользовались этим и уединились в покоях госпожи. Фабия прогнала всех рабынь из опочивальни и осталась одна с Валерием. Юноша, как уже искушенный в подобных делах сладострастник, сам раздел женщину и на руках отнес к кровати. Их приняли в свои объятия шелковые простыни.

Ласки продолжались почти два часа. Только перед самым рассветом Фабия, утомленная и счастливая, отдалась во власть сна.

Молодой человек, однако, не спал. Он думал о чем-то своем, Слегка болела голова, и устало ныли мышцы.