Роза Версаля

– Вот и славно… Конечно, возможно. Тогда вам надо будет подойти к Яковлеву, он в нашем корпусе подобными делами заведует. Кстати! – полковник снова смерил взглядом Полянского, мгновенно отметив бедственное положение поручика. – Может быть, вам выписать подъёмных в счёт жалованья? Скажем, рублей эдак пятнадцать?..

От названной суммы у Полянского закружилась голова, он растерялся и засмущался.

– Понятно, – заключил господин Эйлер. – Жабин! – обратился он к одному из писарей. – Составь-ка бумажку на получение Полянским Алексеем Фёдоровичем подъёмных в размере пятнадцати рублей. А я подпишу…

Бесцветный Жабин начал быстро карябать пером лист бумаги, и через несколько минут составленный по всей форме документ лежал уже на столе Эйлера. Полковник оставил небрежный росчерк.

– Жабин, проводи теперь господина Полянского к Яковлеву, помоги уладить все формальности с квартирой. Затем, – перевёл он взгляд на новоиспечённого чиновника по следственным делам, – прошу на рабочее место! Надо вникать, дорогой мой Алексей Фёдорович… Дел, сами понимаете, по горло! Обстановка в Москве сложилась весьма неблагоприятная, всякой уголовной нечисти развелось немерено… Слышали, что ограблен дом известной певицы Марии Финдер? Украли все её украшения, наряды… И, главное, никто ничего не видел и не слышал! Сама же певица в это время выступала в ресторане «Яр». И какой вывод напрашивается? – полковник испытующе воззрился на Полянского, внимательно его слушавшего.

– Возможно… Мне кажется, что… – начал робко Алексей Фёдорович.

– Ну-ну?! Смелее, поручик! На войне, небось, по французам так из пушек лупили, что у тех пятки сверкали? – ободрил его Эйлер.

Полянский откашлялся.

– Мне кажется, что тот, кто ограбил госпожу Финдер, явно знал о её образе жизни.

Павел Христофорович округлил глаза.

– Браво! С первых шагов делаете успехи. Недаром за вас хлопотал господин Грачёв…

Глава 2

Стоял октябрь. Деревья обильно роняли жёлто-красную листву. Московские дворники едва успевали сметать её в кучи и сжигать. Алексей Фёдорович, облачённый в новую одежду, благо жалованье теперь позволяло, вышел из своей новой квартиры на Малой Никитской и, наслаждаясь осенним воздухом, в котором витал присущий лишь этому времени года непередаваемый запах, поймал извозчика.

– Куда угодно, барин? – услужливо поинтересовался тот.

– На Моховую. Дом господина Эйлера знаешь? – спросил Полянский, усаживаясь в пролётку.

Извозчик хмыкнул и покосился на седока.

– Кто ж его не знает, ваше благородие?! – ответил он, быстро смекнув, что сей господин из жандармских. – Мигом домчим!

– Мигом не стоит, голубчик. Сперва завернём в Трубниковский. Там в самом начале переулка есть светло-зелёный двухэтажный дом, вот возле него и остановишься. А уж потом – на Моховую.

– Как прикажете, ваше благородие.

Извозчик хлестнул лошадь, пролётка тронулась.

Алексей Фёдорович, удобно расположившись, не без удовольствия созерцал проплывающие мимо дома. Настроение было прекрасным. Вот уже полгода, как он служил в жандармском корпусе, и за это время окончательно успел убедиться, что ранее высказываемые им опасения по поводу отсутствия у жандармов гордости и чести совершенно беспочвенны: в их Втором отделении люди занимались делом, направленным исключительно во благо общества!

За время службы, пусть пока и недолгое, Полянский изрядно поднаторел уже в профессиональном отношении (нередко его умозаключения по поводу того или иного уголовного дела оказывались самыми верными), чем снискал уважение коллег и, разумеется, непосредственно начальника Павла Христофоровича.

…Сегодня Павел Христофорович отмечал свой день рождения, ему исполнилось пятьдесят лет. Несмотря на довольно-таки зрелый возраст и то, что успел уже, увы, овдоветь, полковник не потерял интереса ни к жизни, ни к женщинам. Потому настоятельно и пожелал, чтобы все коллеги, получившие от него приглашение, явились на празднество непременно с жёнами либо невестами. Ежели таковые, конечно, у коллег имеются.

Алексей Фёдорович считал себя убеждённым холостяком, так что на него пожелание патрона не распространялось совершенно. В силу своего недавнего бедственного положения поручик давно уже никуда не выезжал и посему напрочь отвык от светских мероприятий. В чём, получив приглашение, он без стеснения и признался своему другу Грачёву. Андрей Генрихович, собиравшийся на юбилей Эйлера с женой, не усмотрел в том ничего зазорного и потому предложил Алексею Фёдоровичу отправиться на бал вместе с ними.

…Пролётка остановилась у дома Грачёва в Трубниковском переулке. Ожидание не затянулось: Андрей Генрихович с супругой вышли к экипажу довольно скоро. Обмениваясь приветствиями, Полянский не без удовольствия приложился к затянутой в кружевную перчатку ручке госпожи Грачёвой…

Особняк Эйлера на Моховой насчитывал три этажа и имел просторный внутренний двор за коваными воротами, за коими просматривались разнообразные экипажи[8] уже прибывших гостей.