Розалина снимает сливки

– Нравится. – Она не видела его взгляда, не могла разглядеть глаз, но в голосе чувствовалась напряженность, которая напомнила о поздних ночных разговорах, когда она училась в университете.

– Это как с выпечкой. Приходится балансировать между техникой и творчеством. Я имею в виду, что нет смысла прокладывать в парке дорожку, которой не хватает ширины, чтобы по ней могли пройти два человека с собаками.

– Так ты организовываешь комические ситуации?

– Прости, не понял?

– Останови меня, если стану изъясняться слишком сложно, но это когда два человека знакомятся милым образом.

– И часто такое случается? – спросил он. – Из-за тебя мне кажется, что я неправильно знакомлюсь с людьми.

– Так и есть. – Она мысленно улыбнулась. – Потому что, когда гуляешь с собакой, постоянно случается так, что кто-то идет в другую сторону по слишком узкой тропинке в парке. Ваши поводки запутываются, и тогда, в зависимости от того, в каком фильме ты находишься, говоришь: «Ну надо же, простите», а она отвечает: «Да что вы, ничего страшного», но все знают, что вы втайне хотите переспать. Или же ты говоришь: «Эй, осторожно, леди», а она отвечает: «Живее, мистер», и все будут знать, что вы втайне хотите переспать.

Он снова засмеялся, и Розалина позволила себе немного погреться в приятном ощущении. Нельзя заставить кого-то так смеяться, если ты не блещешь остроумием, не нравишься или не сочетаешь эти два фактора.

– А если у меня собаки нет?

– Тогда ты попал не в то кино.

– Или, – добавил он, – проектирую не тот парк.

– Да, в следующий раз стоит это продумать.

– А надо ли? – спросил он. – Что еще мне стоит учесть?

– Вращающиеся двери, за которые цепляются пальто. Совершенно плоские фонтаны, которые неожиданно вырываются из бетона. И обязательно спроектировать все лестницы так, чтобы по ним было очень трудно спуститься на каблуках, не сломав их и не упав. Это было бы идеально.

– Ты намекаешь, – это был такой полушутливый тон, который требовал поднятых бровей, – чтобы я намеренно проектировал пространство так, чтобы женщинам было сложнее по ним передвигаться?

– Ну, а как нам еще знакомиться?

– Не знаю. Всегда можно дождаться шанса на заброшенном вокзале. Или так, или через «Тиндер».

– Выберу вокзал. Никто не притворяется на десять лет моложе, чем есть, и приходит меньше мерзких сообщений. И все-таки, – быстро продолжила она, отчасти из искреннего интереса, отчасти чтобы оттянуть неизбежные вопросы о себе, – что привело тебя из архитектуры в «Пекарские надежды»?

Она услышала, как он перевернулся на спину и издал тихий, слегка насмешливый стон.

– Ты подумаешь, что я банальный.

– Да, я ведь знаю кучу ландшафтных архитекторов, которые пекут торты на телевидении.

– Честно говоря, с моей стороны это прозвучит ужасно, как проблемы стран первого мира. Я просто… – Он замолчал, а затем заговорил снова. – Считаю свою работу очень полезной, и – боюсь, не знаю, как объснить, чтобы не показаться хвастуном, – что достиг довольно многого из того, чего хотел достичь в жизни. Но порой спрашиваю себя: а есть ли что-то… кроме этого? Что-то, что я упускаю?

Все это было очень знакомо Розалине, хотя и совсем по иным причинам.

– Я не считаю это банальным. Думаю, это нормально. То есть надеюсь, что это нормально, потому что чувствую себя так все время.

– Уверен, что зря, – обнадеживающе ответил он. – Но мне кажется, что это… в общем, я предполагаю, что такова опасность образования. Оно учит, каким огромным может быть мир, но его нельзя охватить полностью. Конечно, гости на той свадьбе вряд ли много в этом понимают. Они вполне довольны абонементами на «Манчестер Юнайтед», телевизорами с большим экраном и возможностью время от времени свистеть женщинам с вершины строительной площадки.

– Ох, и не говори. Однажды, когда мне было лет восемнадцать, мне свистнул один мужчина. Я остановилась, повернулась и сказала: «Ну, давай, найди смелость подойти». А он очень обиделся и сказал: «Спокойно, милая, я женат». Как будто это я перегнула палку. – Она издала обиженный вздох, который сдерживала с десяток лет. – Победить это просто невозможно.

– Как по мне, ты выиграла. – Его голос в темноте был полон одобрения. – Он пытался заставить тебя чувствовать себя никчемной, а ты обернула это против него.

Раньше Розалине казалось, что тот мужчина решил показать ей, какая она никчемная. Она попыталась его остановить, но он все равно победил. И даже сейчас она была уверена, что, когда она ушла, строитель с его приятелями смеялся над тем, какая она отчаявшаяся шлюха. Но версия Алена ей нравилась гораздо больше.

К сожалению, размышления о социологических проявлениях гендерно обусловленной реакции строителей из истории о стройке отвлекли Розалину ровно настолько, чтобы Ален успел заговорить.

– Такое ощущение, что мы уже вечность говорим обо мне, и хоть я не свищу тебе со стройплощадки, неловко осознавать, что это довольно грубо и несколько по-сексистски.

– Нет, нет, все в порядке. – Рано или поздно это должно было случиться, не так ли? – Мне очень интересно тебя слушать.

– Расскажи мне о себе, Розалина-эм-Палмер.