Розанн. Смеющийся полицейский

Прошло полминуты, прежде чем Колльберг ответил:

– Да, самое время. Кроме того, не мешает закрыть двери и отключить телефон.

– А где Гюнвальд? – спросил Мартин Бек.

– Герр Ларссон сидит у себя в кабинете и ковыряет в зубах ножом для разрезания бумаги.

– Фредрик, попроси, чтобы все звонки переключали на него.

Меландер протянул руку к телефонной трубке.

– Заодно попроси, чтобы нам принесли что-нибудь, для меня три пирожных и капучино, заранее благодарен, –

сказал Колльберг.

Через десять минут принесли кофе. Колльберг запер дверь.

Все уселись. Колльберг пил кофе и ел.

– Ситуация представляется мне следующей, – сказал он, прожевывая пирожное. – Псих, который жаждет сенсации, убийца, торчит в шкафу начальника полиции. При необходимости мы извлечем его оттуда и пропылесосим.

Рабочая версия приблизительно такая: неизвестный, вооруженный автоматом «Суоми» тридцать седьмой модели, убивает девять человек в автобусе. Эти девять человек никак друг с другом не связаны, в автобусе все одновременно они оказались совершенно случайно.

– У того, кто стрелял, был какой-то мотив, – констатировал Мартин Бек.

– Верно, – согласился Колльберг. – Я с самого начала так считаю. Однако не может существовать мотив, который объяснял бы убийство девяти человек, совершенно случайно оказавшихся в одном месте. Следовательно, истинной целью было убийство одного из них.

– Это было убийство с заранее обдуманным намерением, – заметил Мартин Бек.

– Один из девяти, – продолжил Колльберг. – Но кто именно? Фредрик, у тебя есть список?

– Он мне не нужен, – ответил Меландер.

– Ну естественно. Я сказал это не подумав. Давайте снова по нему пройдемся?

Мартин Бек кивнул. Разговор перешел в диалог между

Колльбергом и Меландером.

– Густав Бенгтсон, – сказал Меландер, – водитель. Его присутствие в автобусе можно считать мотивированным.

– Несомненно.

– Он вел размеренную жизнь. Брак удачный. Под судом не был. На работе о нем хорошего мнения. Коллеги любили его. Мы также допросили несколько друзей семьи. Они сообщили, что он был человеком обязательным и солидным. Состоял в обществе трезвенников. Сорок восемь лет.

Родился здесь, в Стокгольме.

– Враги? Врагов у него не было. Дурное влияние? Не замечено. Деньги? Денег у него не было. Мотив убийства?

Отсутствует. Следующий.

– Я не буду придерживаться очередности номеров, присвоенных Рённом, – сказал Меландер. – Теперь Хилдур

Юхансон, вдова, шестьдесят два года. Возвращалась от дочери с Вестмангатан в свою квартиру на Норра-Сташенсгатан. Родилась в Эдсбро. Ее дочь допрашивали

Ларссон, Монссон и… впрочем, это неважно. Пенсионерка, жила одна. Больше о ней ничего сказать нельзя.

– Вероятно, она села на Одеонгатан и проехала только шесть остановок. И никто, кроме дочери и зятя, не знал, что она будет ехать именно в это время и именно по этому маршруту. Дальше.

– Юхан Кельстрём, пятьдесят два года, родился в Вестеросе. Работал в авторемонтной мастерской Грена на

Сибюлегатан. Задержался на работе и возвращался домой, это совершенно ясно. Его брак тоже нормальный. Больше всего его интересовали автомобили и летний домик. Под судом не был. Зарабатывал достаточно, но не слишком много. Те, кто его знают, сообщили, что, вероятно, он доехал с Эстермальмторг до центра на метро, а потом пересел на автобус. Он также мог сесть в автобус возле универмага.

Его начальник сказал, что он был опытным специалистом и хорошим руководителем. Работники мастерской говорили, что…

– Он давил на подчиненных и лебезил перед начальником. Я был там и беседовал с работниками мастерской.

Следующий.

– Альфонс Шверин, сорока трех лет, родился в Миннеаполисе в США от смешанного шведско-американского брака. Приехал в Швецию сразу после войны и остался здесь насовсем. Владел небольшой фирмой, занимающейся импортом карпатской сосны для резонаторов, однако десять лет назад фирма объявила себя банкротом. Шверин пил. Дважды сидел в Бекомберге и три месяца в Богесунде за управление автомобилем в нетрезвом виде. Три года назад, после того как фирма обанкротилась, стал рабочим.

Последнее время работал в городским управлении, был дорожным ремонтником. В тот вечер находился в «Стреле»

на Брюггаргатан и возвращался оттуда домой. Выпил он мало, наверное, потому, что у него не было денег. Жил очень бедно. Вероятно, выйдя из ресторана, он направился к остановке на Васагатан. Не женат, родственников в

Швеции не имел, коллеги по работе любили его. Говорили, что он был веселым и милым, после выпивки – смешным, и у него не было ни одного врага.

– Он видел того, кто стрелял, и, прежде чем умереть, сказал Рённу что-то непонятное. Мы уже получили какое-нибудь заключение экспертов относительно той ленты?

– Нет. Мохаммед Бусси, алжирец, работал в ресторане, тридцати шести лет, родился в каком-то месте, название которого трудно выговорить и я его не помню.

– Это небрежность.

– Последние шесть лет жил в Швеции, до этого в Париже. Политикой не интересовался. Экономил, имел счет в банке. Знакомые говорят, что он был робким и замкнутым.