Розанн. Смеющийся полицейский

– Странное имя. Он на что-нибудь способен?

Мартин Бек вспомнил гротескный телефонный разговор несколько дней назад и впервые за этот пасмурный день улыбнулся.

– Трудно сказать, – ответил он.

На полпути между Вадстеной и Муталой Мартин Бек сказал, как бы размышляя вслух:

– Багаж. Одежда. Туалетные принадлежности, зубная щетка. Сувениры, которые она купила. Деньги. Дорожные чеки.

Ольберг сжал руль и не сводил яростного взгляда с огромного трейлера, за которым они ехали уже четырнадцать километров.

– Я прочешу канал, – сказал он. – В первую очередь, между Буренсхультом и пристанью. Потом с другой стороны. Шлюзовые камеры мы уже осмотрели, но…

– Озеро Веттерн?

– Вот именно. А там шансов у нас нет. Если, конечно, эта чертова землечерпалка не похоронила все на дне озера

Бурен. Мне иногда снится эта кошмарная машина, проснусь ночью, сажусь на постели и начинаю ругаться.

Жена уже думает, что я рехнулся. Бедняжка, – сказал он и затормозил у полицейского участка.

Мартин Бек посмотрел на него со смешанным чувством зависти, недоверия и уважения, которое исчезло так же быстро, как и появилось.

Десятью минутами позже Ольберг сидел за своим письменным столом и разговаривал по телефону с Гётеборгом. Посреди разговора в кабинет вошел Ларссон, пожал им руки и с любопытством поднял брови. Ольберг положил трубку.

– Несколько пятен крови на матраце и ковре. Всего четырнадцать. Они как раз делают анализ.

Не будь там этих нескольких капель крови, им пришлось бы считать свою версию о каюте А7 опровергнутой.

Комиссар не заметил их облегчения. Длина волны, на которой они обменивались мыслями, была для него чужой.

Он снова приподнял брови и сказал:

– И это все?

– Есть еще какие-то старые отпечатки пальцев, – ответил Ольберг. – Больше ничего. Там слишком хорошо убирают.

– К нам едет окружной начальник, – сказал Ларссон.

– Добро пожаловать, – хмуро произнес Ольберг.

– Ну да, только этого нам здесь не хватало, – с угрожающим видом сказал Ларссон.

Мартин Бек уехал в 17.20 через Мьёльбю. Поездка заняла у него четыре с половиной часа, и все это время он работал над письмом в Америку. Когда он приехал в

Стокгольм, текст уже был готов. Собственно, текстом он был не очень доволен, но подумал, что все равно лучше не придумает. Для экономии времени он взял такси и подъехал к ближайшему полицейскому участку. Попросил предоставить ему свободный кабинет для допросов и там начисто напечатал письмо на пишущей машинке. Перечитывая письмо, он слышал, как где-то рядом ругаются пьяные, а какой-то полицейский говорит им:

– Спокойно, ребята, только спокойно.

Впервые за долгие годы он вспомнил времена, когда служил патрульным и ощутил, какое отвращение у него вызывала регулярная субботняя криминальная хроника.

В четверть одиннадцатого он стоял у главпочтамта на

Вазагатан. Крышка ящика для писем металлически звякнула.

Бредя под мелким дождем, он прошел мимо гостиницы

«Континенталь» и нового огромного универмага. Спускаясь эскалатором на станцию метро, он снова подумал о

Кафке – он подумал о том, сможет ли человек, которого он совсем не знает, действительно понять, что же, собственно, ему нужно.

Мартин Бек устал и заснул уже после второй остановки в полной уверенности, что свою не проспит, потому что выходить ему нужно было на конечной.

XII

Через десять дней рано утром ответ из Америки лежал на столе Мартина Бека. Он увидел письмо сразу, еще не успев закрыть за собой дверь. Вешая плащ на крючок, он увидел в зеркале у двери свое лицо. Оно было бледным и пепельным, с темными кругами под глазами, но уже не от гриппа, а от хронического недосыпания. Мартин Бек нетерпеливо разорвал большой коричневый конверт и вынул оттуда два протокола допросов, напечатанное на машинке письмо и листок бумаги с биографическими данными. Он с любопытством пролистал бумаги, но подавил в себе желание сразу же на них наброситься. Вместо этого он отнес их в секретариат и попросил сразу же перевести и напечатать в трех экземплярах. Выйдя из секретариата, Бек поднялся этажом выше, открыл дверь и оказался у Колльберга и Меландера. Они сидели каждый за своим столом, спиной друг к другу, и работали.

– Вы что, переставили столы?

– Это было единственным решением, чтобы мы могли выдерживать друг друга.

Так же как и Мартин Бек, Колльберг казался бледным, глаза у него были красные. Сфинкс Меландер выглядел как обычно.

Перед Колльбергом лежала желтая копия какого-то заявления. Он несколько секунд поводил по строчкам пальцем и сказал:

– Как заявляет фру Лиза-Лотта Йенсен, возраст шестьдесят один год, датской полиции в Вайле, это была сказочная экскурсия; шведский стол тоже был сказочный,