Розанн. Смеющийся полицейский

Э.: Бог его знает. Послушайте, что вам, собственно, нужно? Что это за болтовня? Может, вы считаете, я виноват в том, что у нас произошла авария? Ну так в тот день я не работал, лежал себе в постели и спал.

Б.: Но когда отправлялись из Сёдерчёпинга, вы ведь уже заступили на вахту, так?

Э.: Ну да, и до этого тоже. Нам пришлось пахать, как волам, всем троим, чтобы эта старая посудина могла плыть дальше. Мы всю ночь ее ремонтировали, а мне пришлось работать еще и на следующий день. Механику и мне.

Б.: Когда у вас был выходной?

Э.: На следующий день вечером, после того как мы отплыли из Сёдерчёпинга.

Б.: Что вы делали, когда у вас был выходной?

Эриксон устремил на Мартина Бека ничего не выражающий взгляд и молчал.

Б.: Что вы делали после того, как закончили в тот день работу?

Э.: Ничего.

Б.: Но ведь что-то вы должны были делать. Что же именно?

И снова пустой, наглый взгляд.

Б.: Где находился пароход, когда у вас был выходной?

Э.: Не имею понятия. Где-то на озере Роксен.

Б.: Что вы делали после работы?

Э.: Ничего, я ведь уже сказал.

Б.: Но ведь что-то вы должны были делать? Вы находились в чьем-то обществе?

Эриксон пригладил сальные волосы на затылке. Вид у него был такой, словно он умирает от скуки.

Б.: Подумайте. Что вы делали?

Э.: О Господи, да что все это значит? Неужели вы думаете, что на таком дурацком пароходе можно что-то делать? Играть в футбол, что ли? Да ведь мы же были посреди озера. Да на этой посудине не оставалось ничего делать, кроме как жрать и спать.

Б.: В тот день вы были не один?

Э.: Ага, с Бриджит Бардо. Черт возьми, откуда мне знать, был я один или нет? Как я могу это помнить через столько месяцев?

Б.: Ну, хорошо, начнем сначала. Когда летом вы работали на пароходе «Диана», познакомились ли вы с каким-нибудь пассажиром или пассажирами?

Э.: Ни с какими пассажирами я не разговаривал.

Кстати, команда не имеет права вступать в контакт с пассажирами. Но дело не в этом, мне просто не хотелось.

Банда спесивых туристов. Чихать я на них хотел.

Б.: Как зовут вашего приятеля, который работал с вами на «Диане»?

Э.: А зачем вам? В чем, собственно, дело? Мы ведь ничего не сделали.

Б.: Как его зовут?

Э.: Роффе.

Б.: Имя и фамилия?

Э.: Роффе Шёберг.

Б.: Где он сейчас?

Э.: На каком-то немецком судне. А где оно, не знаю.

По мне, так оно может быть хоть в Куала-Лумпуре.

Мартин Бек сдался. Он выключил магнитофон и встал.

Эриксон медленно, с трудом начал подниматься со стула.

– Сидеть! – гаркнул на него Мартин Бек. – Будете сидеть до тех пор, пока я не разрешу вам встать.

Он позвонил Ольбергу, и через пять секунд тот появился в дверях.

– Встаньте! – сказал Мартин Бек и вышел из кабинета.

Когда Ольберг вернулся к себе, Мартин Бек сидел за столом. Он посмотрел на Ольберга и пожал плечами.

– Пойду поем, – сказал он. – Потом сделаю еще одну попытку.

XV

На следующий день в половине девятого утра Мартин

Бек распорядился привести Эриксона в третий раз. Допрос длился два часа, и результат был таким же ничтожным, как после двух попыток накануне.

Когда Эриксон вышел из кабинета, подгоняемый молоденьким полицейским, Мартин Бек переключил магнитофон на воспроизведение и позвал Ольберга. Запись они прослушали молча, лишь иногда Мартин Бек нарушал молчание краткими междометиями.

Спустя несколько часов они снова сидели в кабинете

Ольберга.

– Это не он, – сказал Мартин Бек. – Я в этом почти уверен. Во-первых, он не настолько ловок, чтобы притворяться. Он просто-напросто не понимает, что нам нужно.

Думаю, что он нас не обманывает.

– Возможно, ты окажешься прав, – сказал Ольберг.

– И во-вторых, кое-что мне подсказывает так называемый здравый смысл и есть то, в чем я убежден. Мы ведь уже немного знаем о Розанне, так?

Ольберг кивнул.

– Так вот, я не могу себе представить, что она по собственной воле согласилась иметь что-то с Карл-Оке

Эриксоном.

– Да, ты прав. Ей это нравилось, но далеко не с каждым.

Но кто сказал, что она сделала это по своей воле?

– Я говорю. Так должно было произойти. Просто она там с кем-то познакомилась и ей захотелось с ним переспать, а когда потом она поняла, что сделала ошибку, было уже поздно. Но это был не Карл-Оке Эриксон.

– Так-то оно так, но ведь все могло быть иначе, – задиристо возразил Ольберг.

– Но как? В той маленькой каютке? Думаешь, кто-то туда ворвался и бросился на нее? Она бы сопротивлялась, кричала от страха, кто-нибудь должен был ее услышать.

– Он мог угрожать ей. Ножом или пистолетом.

Мартин Бек посмотрел на Ольберга и кивнул, затем быстро встал и подошел к окну. Ольберг не сводил с него взгляда.

– Что будем делать с ним? – спросил Ольберг. – Долго держать его здесь я не могу.

– Поговорю с ним еще раз. Думаю, он действительно не знает, почему находится здесь. Но теперь он об этом узнает.

Ольберг встал, надел пиджак и вышел.

Мартин Бек несколько минут сидел в задумчивости, потом позвонил, чтобы к нему привели Эриксона, взял папку и перебрался в соседний кабинет.