Розаура Салседо

Первым движением Клаудио было взглянуть с ревнивым беспокойством туда, где лежала сеньора де-Пинеда.

Было более трех часов пополудни или, вернее, было почти четыре часа. Борха говорил с друзьями о багаже, который оставляет в своей комнате в Пеньискола, и просил их выслать его ему в Кастеллон по железной дороге.

Взглянув на небо и на море, он решил, что сегодня, должно быть, позже, чем говорили приятели. Он заснул, когда солнце стояло высоко на лазурном небе, и они тогда прятались под тенью паруса, А теперь море посерело, тучи покрывали горы, и солнце было скрыто, будто уже наступили сумерки.

Алькальд подошел к ним своей качающейся походкой хозяина барки.

Он посмотрел в одну и в другую сторону, точно проверял, и задвигал головой. Вслед затем счел уместным дать совет:

– Дон Клаудио, если вы думаете ехать в Кастеллон, поезжайте тотчас. Небо угрожает штормом.

XIII. Буря

Снова автомобиль затрясся по дороге среди солончаков, сильно подпрыгивая на дамбах. Они проехали через Беникарло, следуя по большой проезжей дороге, ведущей в Кастеллон и Валенсию. Было пять часов после полудня, а казалось, будто уже близко к ночи.

Борха сомневался, следует ли им продолжать свое путешествие, но его спутница была более решительная. Гораздо раньше, чем спустится ночь, они доедут до Кастеллон. И они поехали дальше.

Четверть часа спустя их остановило незначительное обстоятельство. Одно из колес было пробито гвоздем, валявшимся в пыли дороги.

Пока работал шоффер, они обменивались мыслями о неудобствах самого современного из передвижений на суше. Железная дорога, казалось, навсегда избавила путешественников от дорожных приключений. Но когда был изобретен автомобиль, он снова поставил их в соприкосновение с бродягами и возчиками, с плохими гостиницами и еще худшей едой, воскрешая шероховатости и неудобства прежних веков. Самый дорогой и роскошный автомобиль, продвигаясь вперед и бросая при этом вызов времени и пространству, с плачевной легкостью теряет свою силу мифологического железного зверя. Достаточно ржавого гвоздя, выпавшего из подковы осла, чтобы он застрял среди дороги в изнеможении раненого зверя. При большой быстроте езды из-за таких же ничтожных гвоздей происходила катастрофа со смертельными исходами.

Стали падать капли дождя, проводя глубокие кружки в пыли дороги. Оба путешественника уселись снова в экипаж, пока шоффер кончал свою починку.

Автомобиль двинулся дальше, но дождь лил уже, как из ведра. Он затянул горизонт, и видно было всего на несколько десятков метров. Красивый экипаж в одно мгновение потерял свой роскошный блеск. Стекла потускнели от испарения. Пыль дороги превратилась в беловатую грязь, которая забрызгивала автомобиль белыми, как гипс, пятнами. Это налетел быстрый и жестокий шторм побережья Средиземного моря.

Небо, чрезмерно темное, и дождь напомнили Розауре дожди Буэнос-Айреса, продолжавшиеся часы и часы, при таком черном небе, что жителям приходилось зажигать свет днем.

И тут, в этой стране солнца, дождь падал потоками, точно небо было бескрайное озеро, тьма, как при солнечном затмении, покрывала трауром поля.

Шоффер, не знавший дороги и ослепленный дождем, двигал свой огромный экипаж несколько медленно. Розаура стала раскаиваться в своем решении.

– Признаю, что мы поступили глупо, не оставшись в ближайшем городке около Пеньискола.

Борха ответил утвердительным жестом, но дама с внезапным оптимизмом стала осмеивать свое беспокойство. Путешествуя по Европе, она попадала в положения похуже этого. Вперед! Дождь, быть может, скоро пройдет. В странах с теплым климатом эти штормы, шумные и быстрые, похожи на вспышки запоздалого гнева добродушных людей.

По пути они никого не встретили. Поля и дома, ближайшие к проезжей дороге, казалось, никогда не были населены.

Розаура прильнула лицом к стеклу, чтобы убедиться, идет ли дорога в уровень с полями, или над ними. Пока дело обстояло так, она не беспокоилась. Страшно было бы, если б дорога начала спускаться. Так и случилось полчаса спустя.

Они увидели перед собой нечто вроде реки с красной водой; длиннейшая лощина, с маленькими островками грязи. Это и была дорога. Надо было ехать по ней, доверившись судьбе, не зная, на что могут наткнуться колеса в глубине, под мутной поверхностью.

Продвижение могучего экипажа по этой водяной дороге вышло смешным и печальным. Экипаж наклонялся, точно собирался перевернуться. Одни колеса поднимались над скрытыми препятствиями, в то время, как противоположные опускались. В другой раз он оставался неподвижным, как прикованный к незримой грязи, и необходимо было довести работу до наибольшего напряжения, чтобы он двинулся вперед, издав рев утомления.

– Что за дорога! – воскликнула она. – И это будет бесконечно… Не видать конца.

По обеим сторонам тинистого потока апельсинные сады поднимали свои зеленые и громадные шары, испещренные померанцевыми цветами, Высоко над душистой листвой виднелась вдали колокольня с зелено-голубой крышей.