Розаура Салседо

— Во время одного из его путешествий в Европу, — говорил дон Аристидо с патриотической гордостью, — Пинеда, которого называли «Королем степей», посетил лондонскую биржу и, увидав там аспидную доску, на которой вписывали из различных местностей торговые предложения, написал: «Продается три тысячи квадратных миль земельной собственности». Все подумали, что это шутка. Но наш соотечественник мог располагать еще более обширными земельными участками. Он купил большую часть Парагвайской республики. Все леса, почти девственные, по одну и по другую сторону Верхнего Парана и реки Парагвай, до самых недр Бразилии, принадлежали ему. По аргентинским равнинам железная дорога шла часами и часами среди полей, принадлежавших ему. Пинеда покупал и продавал, покупал и продавал. Он считал потерянным время, когда в течение одного дня не получал громадных сумм одной рукой, чтобы отдать их другой. Нотариус, находившийся на службе у него, работал в его кабинете, занятый писанием купчих крепостей на его покупки или продажи.

— Я все куплю, — говорил он надменно. — Цена для меня не имеет значения; насчет этого мы всегда сойдемся. Единственное, что меня интересует, это — определить время и обусловить плату.

Все банки помогали ему с методической и организаторской смелостью вести эту пляску миллионов. Он покупал оптом сотни квадратных миль, чтобы потом продать, разбив их на мелкие участки. Лучшими его клиентами были эмигранты, высаживавшиеся в Аргентину с желанием работать. Он покупал на бумаге бесконечные территории в глубине Америки, поближе к судоходным рекам, территории, населенные одними тиграми с золотистой шкурой, громадными боа, или небольшими гадюками, свернувшимися в венчиках лесных цветов, и семьями кочующих индейцев со свинцовыми серьгами в ушах, отчего уши их отвисали ниже плеч — несчастными остатками примитивного человечества.

Эти смелые покупки были, как он говорил, деньгами, которые росли для будущего. Со временем коровы и человек явятся на эти участки в поисках новых пастбищ, н он продаст их, увеличив уплаченную им цену в тысячекратном размере.

В эпоху высшего расцвета своего могущества он познакомился с Розаурой. Мать ее посетила «Короля степей» в его конторе.

Не легко было свидеться с Пинеда, но сеньора верила в престиж своего имени. Сверх того, эта дама хранила традиционное тщеславие креолок, привыкших смотреть, как на ниже стоящих на всех тех, кто приезжал селиться в их страну. Всякий, кто не говорил по-испански, считался у них «гринго», — а испанцев, — несмотря на то, что сеньора Салседо гордилась своим испанским происхождением, она называла «галлегос», как это делали ее предки. Ничего не было странного в том, что «галлего» Пинеда со всеми своими миллионами поспешит принять у себя в кабинете сеньору вдову де Салседо… Так оно и случилось. Дама нуждалась в совете. Дочери ее принадлежал, как единственное отцовское наследство, участок земли, незначительный по своему размеру в этой стране. Но приобретение Пинедой огромных земель, лежащих непосредственно около ее участка, и возможное проведение там железной дороги давали этой частице земли неожиданную ценность. Можно было получить несколько тысяч «песос», что до известной степени улучшило бы положение семьи. И сеньора пришла к обладателю многих миллионов просить его купить этот участок, или посоветовать, сколько ей просить за него у желающих его приобрести.

Пинеда слушал ее рассеянно, не сводя глаз с Розауры, которая тоже смотрела на него, но лишь с вежливым равнодушием. Молодая девушка сопровождала мать случайно, так как они должны были затем вместе делать визиты. Этот разговор о земельных участках и нескольких тысячах «песос» досаждал ей так же, как и шум в соседних с кабинетом конторах, — треск пишущих машин, споры между служащими и деревенскими жителями, приехавшими из внутренних областей страны.

Пинеда перестал смотреть на Розауру и обратился к ее матери, обещая немедленно ознакомиться с ее делом, несмотря на множество спешных занятий. Меньше чем через сутки он даст ей ответ и просит разрешения передать его лично сеньоре Салседо у нее на квартире. Он не желает, чтобы две такие дамы утруждали себя посещением его конторы. Миллионеру было тогда 40 лет, и он провел всю свою жизнь в погоне за деньгами не только ради материальных благ, которые они доставляют, но также и ради могущества и власти, которые они дают. У него не было времени наслаждаться утехами настоящей роскоши. До этого времени он не знал иной любви, кроме любви — легко доступной и оплачиваемой. С другой стороны, работа поддерживала в нем вторую молодость, несколько грубую, но сильную.

Настал момент, когда его неслыханное счастье должно было получить признание общества. Если бы он жил в Европе, он, быть может, старался бы приобрести женитьбой дворянский титул. Но здесь достойным венцом его карьеры ему казалась женитьба на Салседо… И притом эта Розаура, — с ее обольстительной молодостью и походкой богини, высокая, белая, белокурая…