Рожаю! Записки сумасшедшей мамочки

Почти сразу после излития вод я почувствовала болезненные сокращения. Так вот, что такое схватки! Действительно, похоже на боль при менструации. Как меня учили, засекла время. Неприятные ощущения длились где-то полминуты и повторялись через каждые 4-5 минут. Ого, как быстро! Это что же значит? Латентную фазу первого периода родов, которая обычно длится несколько часов (а то и дней), мы чудесным образом пропустили, и уже вошли в фазу активную? Похоже, что так. Ну, думаю, теперь мне мало не покажется. Как известно, активная фаза самая болезненная и продолжается 3-5 часов.

Вновь зашла Олеся Викторовна. Ей уже доложили, что у меня отошли воды.

– Ну, что? Зову анестезиолога? Будем делать эпидуральную анестезию.

– Так скоро? Зачем? – удивилась я. – Я еще держусь.

Я действительно на тот момент вполне могла справиться с болезненными ощущениями. Без всяких дыхательных упражнений и методов релаксации. И мне казалось, что анестезию надо делать тогда, когда «сил моих никаких больше нет».

– Давай, давай. Пока сделаем, держаться уже не сможешь.

И снова ушла. Ну, думаю, ладно. Врачу виднее. В мой бокс зашел мужчина. Тот самый, что предлагал соседке какой-то слабо обезболивающий укол. Анестезиолога звали Борис Борисович. Он деловито поинтересовался, делали ли мне когда-нибудь обезболивание (например, у стоматолога) и не было ли аллергии на анестетики. Я пожала плечами: да, анестезию делали, реакции, вроде, не было.

Вместе с медсестрой он принес все необходимое, сунул мне бумажку на подпись (что я согласна на анестезию) и начал процедуру. Она длилась долго. В нижнюю часть спины мне вставили иглу, опоясали все тело прозрачными проводами, прикрепив их к коже пластырем, провели еще какие-то манипуляции. А я сидела на своей кровати ко всем спиной с задранной до шеи ночнушкой, чувствовала, как продолжают подтекать воды, и думала.

О чем?

О том, что Борис Борисович – первый посторонний мужчина в моей «взрослой» жизни, который видит мою голую попу. И успокаивала себя тем, что стоящий за мной анестезиолог – не мужчина. А врач. Значит – существо бесполое. И таких поп он видит раз по десять на дню.

Олеся Викторовна оказалась права: к тому моменту, как мне закончили делать анестезию, боль уже была сильной. На схватке меня бросало в жар, я краснела и не знала, куда себя деть. Все дыхательные методики вылетели из головы, и я инстинктивно дышала глубоко в начале и в конце схватки и поверхностно – на ее пике.

После того, как анестезиолог сделал все необходимое, мне сказали лечь в кровать и поставили капельницу. Потом по проводкам через шприц пустили анестетик. Он подействовал не сразу. Но подействовал! Я вздохнула с облегчением. Вот я чувствую, что приближается схватка, вот она идет (и если положить руку на низ живота можно ощутить напряжение), а боли-то НЕТ! Никаких неприятных ощущений, полная ясность сознания. Красота! Я согласна так рожать! Лежишь себе, балдеешь, смотришь в окошко, только скучно немного. Эх, сюда бы книжечку Донцовой!

Кстати! Время уже полвосьмого. Дима-то где? Звоню ему на мобильный. Трубку берет мой папа.

– Привет! Ты у нас дома? – спрашиваю.

– Да.

– А Дима где?

– В душе.

– И давно?

– Минут пятнадцать.

Да, думаю, тщательно муж готовится к предстоящей бессонной ночке. Или так испугался?

– Ты давай поторопи его. А то так и рожу в одиночестве.

Я откинулась на подушку. Хорошо-то как!

Стоп! Чего-то не хватает. А! Так это из соседнего бокса перестали слышаться стенания и крики. Что же случилось? По звукам, доносившимся оттуда, я поняла, что у соседки начались потуги. Но она не кричит, подумала я, значит потуги – это не больно. НЕ БОЛЬНО! Через некоторое время я услышала детский крик. Ну, слава богу, девушка родила!

Где-то через час-полтора действие анестетика стало ослабевать, и я вновь почувствовала несильную боль. От схватки к схватке она нарастала, и я попросила ввести мне новую порцию обезболивающего лекарства. Но все ждали согласия Олеси Викторовны. А ее-то как раз и не было.

Время – без десяти девять. Где мой муж? Опять звоню на мобильный. Трубку берет сам.

– Ты где?

– Стою у входа в приемное отделение.

– И что ты там делаешь?

– Курю последнюю сигарету.

– Давай быстрей сюда! – я уже не могу сдержаться, потому что испытываю боль.

Ну ничего себе! Курит он! Собирается с духом. А у меня тут СХВАТКИ. И некому за ручку подержать. И не с кем поговорить, а так хочется!