Рожден быть опасным

– За это время нас попытаются съесть, – резюмировал Марк.

– Не дадимся, – заявила Рената.

– Плант, у тебя есть на корабле какое-нибудь оружие? – деловито поинтересовался я.

– Два станковых бластера, крейсерской мощности, и, по-моему, еще две бомбочки остались.

– Это нам не понадобится, – отмахнулся я.

Гвинплей собрал перед собой на столе горку компактов и запустил программу уничтожения навигационной системы.

– Проводи нас в оружейные рубки, – потребовал я. – Марк, ты возьмешь одну пушку. Я вторую. Рената – находишься рядом с Плантом. Следишь.

Рената усмехнулась и плотоядно уставилась на Гвинплея.

– У тебя есть внутренняя связь? – осведомился я.

Плант подобрался к неказистому шкафчику в дальнем углу комнаты и вынул откуда-то из глубины четыре бусинки сотканы с ушными крепежами и микрофончиками дальнего уловления. Прикрепили по соткану. Гвинплей вышел в коридор. Мы последовали за ним. Первая оружейная рубка находилась в четвертом коридоре – ответвлении от основного ствола. Крысобой занял боевой пост. Моя рубка располагалась через два изгиба от Марка. Распрощавшись с Плантом и Музыкантской, я вошел в рубку, опустился в кокон кресла, расслабился и позволил креслу поглотить меня.

Я подключился к бластеру и экрану внешнего обзора. Передо мной раскинулся космос. Не черная пустота, а серая, словно подернутая молочным туманом. Я увидел, как собирается материя возле планеты-ежа, находящейся от нас в четверти парсека. Среди сгустков материи, похожей на сметану, попавшую в невесомость, наблюдались икринки-корабли.

«Жамуаши готовятся», – сообщил я и неожиданно почувствовал, что Крысобой находится во мне, а я в нем. Чтобы общаться с Марком, мне не нужен был соткан. Он пригодился для разговора с Ренатой и Плантом.

«Вижу их», – отозвался Марк внутри меня.

– Что они делают? – пропищал Гвинплей.

«Почему у него такой неприятный голос?» – подумал я, но мои мысли услышал Крысобой.

«У кастратов всегда голос писклявый», – заметил Марк.

Хорошо, что наши с Марком переговоры были не слышны Гвинплею.

– Как установка? – спросил я.

– Программа начала устанавливаться. Пошла загрузка систем привязок и определения. Расчетное время – сорок пять минут, – доложил Гвинплей. – Как дела у жамуаши?

– Развертывают какую-то материю, как дым, – доложил Крысобой.

– Это сеть, – определил Плант. – Далеко?

«Приблизительно, как от Солнца до Плутона», – прикинул я, пока оружейная система делала расчет расстояния, а потом, когда расчет был закончен, вслух доложил:

– Шестьдесят астрономических единиц.

«Дотянуться пока не можем», – отреагировал Крысобой.

– Может, успеем перелить, – бормотнул Плант и затих.

Разлитое в невесомости молоко с песчинками-икринками стало приближаться. Оно медленно двигалось к нам, сокращая убойное расстояние. В разные стороны расплывались щупальца, обволакивая планеты и оставляя их позади.

– Сеть движется к нам, – озвучил увиденное Марк.

– Я не успеваю!.. – с паникой в голосе завопил Плант.

– Сеть можно уничтожить? – флегматично поинтересовался я, заранее предугадывая ответ.

– Откуда я знаю! Я что, спец по паукам?! – завопил Гвинплей.

– Рената, если этот сморчок начнет паниковать, пристрели его и закончи установку самостоятельно. И без него вернемся, – распорядился я.

– Будет сделано, Ларс! – радостно отрапортовала Рената.

Я представил, как она вытащила «Аргумент» и положила перед собой, и улыбнулся.

«Зададим им? А, Русс?» – вопросил Марк.

Мне бы его оптимизм.

«Попробуем», – осторожно отозвался я.

Сгустки тянулись, надвигались издалека. Тысячи отростков, которые распушивались в разные стороны, разрастались, превращаясь в молочную пелену, усеянную икринками.

«До точки попадания десять астрономических единиц», – сообщил Крысобой.

Я видел это и сам. Вызвал сетку прицела, и в пустоте космоса появилась паутинка, которая двигалась вслед моему, зрению.

Я ждал.

Выжидал и Крысобой.

Я ощущал его напряжение, похожее на натянутые органные струны.

Сеть приближалась. Неумолимо наплывала, выстреливая вокруг себя сгустки материи, которые образовывали самостоятельные сети, затем вплетающиеся в общее полотно. Все пространство, куда дотягивался глаз, объяла белесая, колышущаяся, живая пелена.

Лоб покрылся испариной. Пот заливал веки и налипал на ресницы, но глаза были закрыты. Глаза человеческие. В то время как глаза корабля обозревали окружающее пространство.

Сеть пересекла точку поражения.

«С Богом, Русс», – обратился ко мне Крысобой.

«Удачи нам, Марк!»