Рождение античной философии и начало антропологической проблематики

Заметим, что первоначально Ахилл опирается не на внутренний выбор. Он остается у стен Трои, добывая себе бессмертную славу. И как только Агамемнон, отняв Брисеиду, отнимает у Ахилла эту славу, он принимает решение об отказе от участия в войне. Но вот погибает Патрокл, и происходит переоценка ценностей. Честь Ахилла восстанавливается тем, что ахейцы терпят "позорные бедствия". Но какая в этом радость, если погиб Патрокл? Ахилл зашел так далеко, что он вообще проклинает вражду и гнев, которые вводят людей в неистовство (Ил., XVIII, 107-108). Он принимает решение мстить за Патрокла безотносительно к "кодексу чести" гомеровских героев. Им движут простые человеческие чувства. Казалось бы, перед нами впервые приоткрывается внутренний человеческий мир. Но нельзя отрывать этот мир человечности от внешнего мира - героики. Иначе сам внутренний мир Ахилла предстанет извечно человеческим миром, неким "сознанием вообще". Разве гнев - это не человеческое чувство? Обида, которой руководствовался Ахилл,- это также персонификация человеческого чувства. Но в поведении героя они коррелировали с "внешними" ценностями - поиском чести и славы. Видимо, "человечность" Ахилла также имеет "внешние" ориентации.

Наряду с общностью ахейцев существует другая общность - общность дома. Каждый герой обладает фактической автономией, социальной единицей выступает дом (oikos) [1]. В детстве Патрокл попал в дом Пелея и вырос вместе с Ахиллом (Ил., XXIII, 84-90). В дальней

68

шем он был его другом и советчиком, помощником и слугою ("тера-понтом"). Мы видим, как oikos становится ядром нового по сравнению с ахейским войском типа социальных связей. Человечность Ахилла - это человечность личных обязательств перед близкими, преданными ему людьми. Эта человечность не выходит за пределы дома, это человечность дружбы (filia).

1 См.: Adkins W. H. Moral Wues and Political Behaviour in Ancient Greeke. L., 1972. P. 11.

Иного типа человечность Гектора. Попытки придать ей внесоци-альный характер, содержащиеся в статье А. Шмитца "Полярность противоположностей во встрече Гектора с Андромахой (Ил., VI, 369- 502)", справедливо подвергнуты критике [1]. Шмитц драматизирует личность Гектора, считает основным ее содержанием осознание бессмысленности человеческого бытия и безысходности человеческого существования. При этом он обращается к диалогу Гектора и Андромахи. Андромаха советует Гектору остаться на башне и приступить к обороне стен, не принимая открытого боя за их пределами. Просьба Андромахи понятна: ее родители и братья уже погибли от руки Ахилла. Для нее Гектор это "отец и любящая матерь", и "единственный брат", и "прекрасный супруг". Она молит не только о себе, но и о сыне их Астианаксе. Гектор же ссылается на "кодекс чести" героя, на стыд перед троянцами в случае непринятия им боя. Однако, ссылаясь на необходимость сражения, он сам вслед за Андромахой повторяет ее опасения:

Твердо я ведаю сам, убеждаясь и мыслью и сердцем,

Будет некогда день, и погибнет священная Троя...

(Ил., VI, 447-448)

Выбор Гектора в пользу войны перед семьей, смерти перед жизнью и позволяет Шмитцу говорить о "трагическом сознании" Гектора, о проявленной им "ясной воле экзистенции" [2].

Более сдержанно комментирует ситуацию В. Шадевальдт: "Героическая миссия Гектора не разрушается им, скорее обосновывается с новой точки зрения. Как бы ни возвышало гордеца чувство чести, его слава тускнеет: своей судьбы, выделенной ему участи избежать он не может. Мысль расширяется до религиозного в той степени, в какой Гомер знает религиозное: как утверждение неизбежного" [3]. Можно было бы оспаривать и эту оценку встречи Гектора и Андромахи. Но

1 См.: Шталъ И.В. К критике феноменологической, экзистенциалистской, юнг-шианской и структуралистской методологии (на материале исследований буржуазным литературоведением поэм Гомера) // Теории, школы, концепции (критические анализы). М, 1975.

2 См.: Там же. С. 200.

3 Schadewaldt W. \Ъп Homers Welt und Wfcrk. Leipzig, 1944. S. 152.

69

есть одно замечание Шадевальдта, которое следует рассмотреть в первую очередь. Когда Гектор говорит о своих обязанностях перед гражданами быть лучшим, никакие внутренние струны его души, по мнению Шадевальдта, не тронуты. Боязнь же за жизнь близких людей заставляет его пророчить близкую гибель Трои. Его трогают и тревожат возможные страдания близких. В первом случае мы имеем дело с внешним Я, во втором - с Я внутренним [1].

1 См.: Schadewaldt W. Op. cit. S. 144-159.

Можно согласиться, что при свидании с близкими Гектору людьми, прежде всего с матерью, женой и сыном, раскрываются его внутренние чувства. Гектор - хороший сын, ласковый супруг, заботливый отец. Раскрывается и еще одна черта Гектора: он уже отказывался от осторожных советов. Теперь же предостережения и пророчества Андромахи вызывают у него трагическую картину гибели Трои. Но он остается верным "кодексу чести", в этом проявляется его социальное Я. Однако не вступает ли его социальное Я в противоречие с личными устремлениями, не намечается ли здесь противоречие личного и общественного?