Рождение богов

— Я бы мог лишить себя жизни, и поверь, я делал это, — тусклым голосом говорил он. — Но его власть каждый раз возвращала мою душу в его мерзкий мир, и наказывала. Из жизни в жизнь я терял всех и всё, что хоть немного становилось для меня дорогим. Из жизни в жизнь я влачил память об этих потерях. И, если я не оборву этот путь, все мои последующие жизни будут лишь в разы ужаснее предыдущих…

— Он обещал вам свободу за вторжение в наши края. Достойная плата, и за эту награду можно стерпеть все что угодно, — неожиданно для себя, продолжил разговор Эн-уру-гал. — Разве нет?

Он не должен был говорить подобное. Не имел права. Но томившие его вопросы прорывались наружу. Что такого, если перед убийством он узнает ответы хоть на некоторые из них? Бывший телохранитель уже дважды пытался найти их и у Хозяина, но тот отмалчивался, так и не сказав своему помощнику, из-за чего раса адайцев, существа некогда в разы более развитые, нежели илимы, сейчас служат Тёмному Кочевнику.

— Обещал? — переспросил адаец с неподдельным удивлением, заходясь странными скрипучими хрипами, лишь отдалённо похожими на смех.

— Мы его игрушки. Забава, — откашлявшись, вновь заговорил генерал. — Он не дал моим предкам даже возможности выбрать между смертью и рабством. Но будь этот выбор за мной, я сотни раз предпочёл бы уничтожение всей расы, нежели подобное существование.

Некогда мой народ достиг высот развития, к которым твой пока только стремится. Мы управляли материей четвёртого измерения, мы создавали новые технологии, путешествовали сквозь миры. Многие из нас, как и я, научились перерождаться и жить вечно, помня все свои предыдущие жизни. Мы ослепли от своего величия и не заметили его прихода, впрочем, как не замечают сейчас и твои собратья…

Неожиданное откровение адайца потрясло Эн-уру-гала. Пытаясь скрыть от пленника волнение, он оставался непроницаемым, как камень. Но адайцу, похоже, было не до него. Он продолжал свой рассказ.

— Тёмный Кочевник поработил нашу галактику меньше чем за час, — тем временем тихо говорил он, — поглотил, но сохранил систему моих предков. Моя раса оказалась в его плену. В плену его ужасной чёрной дыры. Наша система висит на волоске уничтожения от её жерла темноты вот уже более двадцати миллионов лет, мы рождаемся, умираем и рождаемся вновь рядом с этой опасностью, и если бы ты видел то место, не удивлялся бы моему желанию умереть.

То же самое он сотворит и с твоим домом. Вы станете его рабами. Как и многие расы в бесконечно многих мирах. Он всегда так делает — находит тех, кто ему не нравится и порабощает их. И сейчас для уничтожения и порабощения вас он выбрал мой народ.

Пленник затих, продолжая что-то бормотать под нос. Эн-уру-гала же мучил ещё один вопрос, но прежде чем он его задал, адаец, сам того не зная, дал ответ. Ответ, о котором бывший телохранитель догадывался последнее время, и который не желал принять.

— Обещал… — опять повторил адаец. — Не было в моих жизнях ещё такого, чтобы Владыка исполнил своё обещание…

Дальше Эн-уру-гал уже не слышал. Тот ещё что-то говорил, не замечая посеревшего лица своего убийцы. Бывший телохранитель стоял, застыв на месте, пока не почувствовал, как немеют сильно сжатые пальцы. Пленник приблизился вплотную к силовому полю. Дотронься он до него и сработала бы сирена, но и сейчас адаец не звал на помощь. Его последняя фраза наконец-то донеслась до молодого наследника:

— …умерев здесь, вдали от его власти, я, быть может, умру навсегда, — заканчивал свой рассказ адаец. — Я обрету…

Не обращая более внимания на пленника, Эн-уру-гал не дал тому окончить и фразы, быстро оборвав его жизнь. Мёртвый генерал глухо повалился на гладкий пол камеры, постепенно утопая в своей крови, растекающейся под нелепо застывшим телом. Его кровоточащие белёсые зрачки смотрели прямо на убийцу, вернее, Эн-уру-галу это только казалось. Воображение молодого наследника, играющее с ним дурные шутки, в который раз лишало его самообладания. Всматриваясь в лик мертвеца, бывший телохранитель не мог забыть сказанные им слова.

Не зная как спрятаться от этих белёсо-красных зрачков, Эн-уру-гал продолжал стоять у камеры пленника, будто бы тот ещё мог изменить свой ответ.

…

Не отдохнув за ночь, Хорс, вертясь на простой, почти что казарменной, кровати в своих покоях в сенате, поднялся ни свет ни заря, смирившись с невозможностью выспаться уже который день. Несмотря на ранний час, оставаться без дела ему не хотелось. И, не вызывая своих помощников, он в одиночестве отправился на допрос пленных. Идти было недалеко, тюремный комплекс располагался всего в квартале от сената Четырёх Канцлеров, где ему для удобства после начала расследования выделили личные покои. Ну, не то чтобы и покои. Скорее небольшой угол. Впрочем, привыкнув и не к такому, Хорс не обратил внимания на явно убогое убранство помещений и унылый вид из окон, выходящих на глухую стену одной из башен комплекса сената.