Рождение Дестроера

– Постарайся узнать, что это такое. Попробуй пробиться туда, к примеру – на лечение.

– О'кей. Я свяжусь с тобой позже.

– Марв? Пойми, если бы ты не был мне крайне нужен, я бы тебя не беспокоил…

– Да, я понимаю, Норм. Я перед тобой в долгу. Звякну тебе завтра.

– Передай привет своим.

– Zama gazunt.

Фелтон положил трубку и довольно потер руки. Частный санаторий? Это не может служить прикрытием для какой-нибудь правительственной организации… Так!

За оставшийся вечер Фелтон сделал еще два звонка: один – Анджело Скотиччио в Филадельфию, другой – Кармине Виазелли.

Глава двадцать третья

Поезд местного назначения грохотал колесами по изношенным рельсам пригорода Филадельфии. Сквозь пыльное стекло окна Римо Уильямс смотрел на проносящиеся мимо пригороды Филли, земля которых стала чуть ли не самой дорогой в Америке.

Сама Филадельфия давно превратилась в гетто, окруженное фешенебельными кварталами особняков. Аристократы отступили сюда и заняли последнюю оборонительную позицию в битве с наступающей беднотой. Город они сдали еще поколение назад.

День выдался мрачным, моросил дождь, напоминая человеку о том, что в такую погоду лучше сидеть в теплой пещере у костра. Римо вспомнились школьные годы, учеба, игра в футбол в центре защиты, неудачный исход двух лет, проведенных в колледже.

Учеба ему никогда не нравилась. Возможно, что дело было в школах, в которые он ходил. Сегодня ему предстояло посетить лучшую женскую школу страны – Бриарклифф, о которой не было такого шума, как о Вассаре или Радклиффе, и в которой не было столько нововведений, как в Беннингтоне. Сборище башковитых девиц, одну из которых нужно заставить вывести его на собственного папочку.

Никто не обращал внимания на висящие кругом таблички «Не курить!», и Римо тоже закурил, стараясь не затягиваться, чтобы не нарушать ритма дыхания.

Чиун был прав. Как только его, Римо, слегка прижало – тут же дали о себе знать застарелые дурные привычки, вроде курения. Дома, проплывавшие за окном вагона, были в основном двухэтажные, сложенные из кирпича. У каждого было свое лицо, от каждого, казалось, исходил запах фамильных состояний. Запах родного дома.

Вспомнились слова Макклири: «У тебя теперь нет дома, никогда не будет семьи, ты ни с кем не сможешь связать судьбу.»

Сигарета – это хорошо. Римо стряхнул пепел и стал припоминать свои ошибки. Нельзя было задерживаться в районе госпиталя после визита к Макклири, нельзя было шутить шутки с барменом, нельзя было связываться с той женщиной из регистратуры. Практически в любом медицинском учреждении достаточно белого халата, чтобы не вызывать косых взглядов и попасть в любую палату. Но так уж получилось. Дело сделано. Будем надеяться, что ничего смертельного не произошло.

Все, что нужно было сделать теперь, – это убрать Максвелла, кто бы он, к черту, ни был. Фелтон явно был ключевой фигурой, но к нему никак не подобраться, кроме как через дочку. Скорее всего, дочка Фелтона ничего не знает ни о делах папаши, ни об этом Максвелле. Для этого Фелтон и отослал ее подальше от своих темных делишек. По крайней мере, так считал Макклири.

Бриарклифф. Девчонка, должно быть, умна по-настоящему. О чем с ней говорить? Что таких интересует? Ядерная физика, демократия, тоталитаризм, Флобер, его вклад в развитие художественной формы романа?

А он, Римо Уильямс? Бывший полицейский, бывший солдат, ставший профессиональным убийцей. Что он может ей рассказать интересного? Потолковать о преимуществах удавки-гаротты по сравнению с ножом? Может, рассказать о том, как лучше убивать ударом локтя, о том, насколько уязвимо горло человека, прочесть лекцию о взломе замков? Как вообще следует начинать разговор с воспитанницей Бриарклиффа? Это тебе не официантка или медсестра…

Неожиданно мысли прервались. Кто-то разглядывал его в упор. Это была сидевшая слева девушка. Перехватив взгляд Римо, она снова уперлась глазами в книгу на коленях. Римо улыбнулся про себя. Даже у самых умных и способных есть ведь эрогенные зоны! Женщина есть женщина! Кондуктор хриплым голосом объявил:

– Бриарклифф! Город и колледж Бриарклифф!

Глава двадцать четвертая

Фелтон одевался не торопясь. Застегнул резинки, поддерживающие черные носки, натянул темно-синие брюки, завязал шнурки начищенных черных ботинок. Взглянул на свое отражение в зеркале в полный человеческий рост. Обтянутая майкой грудь все еще выглядела мускулистой. Неплохо для мужчины в пятьдесят пять лет.

Могучая шея и сильные руки, массивные плечи. Фелтон до сих пор мог сгибать пальцами гвозди, крошил руками кирпичи.

В спальню бесшумно вошел Джимми, держа в руках шкатулку красного дерева. Фелтон увидел своего дворецкого в зеркале. Джимми был сантиметров на двадцать выше своего хозяина.

– Разве я приказывал принести шкатулку?

Джимми широко улыбнулся в ответ:

– Нет.

– Так почему она здесь?