Рождение греческого полиса

Социальное противостояние этих двух групп населения — новой знати и остального народа — неизбежно должно было перерасти в рознь, чему немало способствовало еще одно обстоятельство, тоже социального, хотя уже и не экономического порядка. Переселение сильно ускорило естественный, начавшийся еще на родине колонистов процесс размывания кровнородственных связей, следствием чего явилось накопление значительной части народа за пределами традиционных родо-племенных организаций —фил. Вдобавок в начале V в. в связи с усугублением греко-персидских распрей, в Гераклею должен был хлынуть поток переселенцев из Ионии и Эолиды, людей, которые искони были чужды дорийским филам. В этих условиях военно-землевладельческая знать Гераклеи оказалась преимущественной носительницей древних кровнородственных связей. Она с презрением должна была относиться к массе народа, оказавшейся вне традиционных родоплеменных подразделений, и ее претензии на руководящее положение в государстве могли казаться ей самой тем более правомерными, что в основании первоначальной политической организации лежали главным образом, если не исключительно, именно эти естественно сложившиеся гентильные подразделения.

Однако в государстве с многочисленным и энергичным городским населением такие устремления знати не могли остаться безответными. В Гераклее ответом явилась консолидация сил демократии, которые выступили с требованием последовательного социального и политического равенства. Социальное противостояние переросло, таким образом, в политическое, и смута надолго должна была стать спутницей гераклейской истории.[382]

И действительно, свершившееся в ранний период ниспровержение первоначального демократического строя было лишь первым звеном в длинной цепи политических конфликтов (ср. выразительное замечание Юстина: XVI, 3, 8 — multa etiam domesticae dissensionis mala fuere). Очевидно, результатом первого антидемократического переворота явилось установление крайней олигархии, или, как будет лучше сказать применительно к этому времени, аристократии. Власть целиком сосредоточилась в руках знати, и от участия в политической жизни оказалась устраненной не только масса народа, но и его зажиточная, но незнатная верхушка. Эта последняя спустя некоторое время стала инициатором нового движения и переворота, как об этом можно заключить из другого места Аристотелевой «Политики», где характеризуются причины государственных переворотов при олигархиях: «Иногда крушение государственного строя вызывают люди состоятельные (εξ αυτών τών εύπορων <... > γίγνεται κατάλυσις), но не занимающие должностей (où τών οντων δ' έν ταϊς άρχαΐς), когда лишь очень немногие имеют почетные права (οταν ολίγοι σφοδρά ώσιν οί εν ταΐς τιμαΐς), как это имело место в Массалии, в Истре, в Гераклее и в других государствах» (Pol., V, 5, 2, р. 1305 b 2-6).

Прежде всего было существенно ослаблено древнее патриархальное право, этот важнейший из устоев аристократического строя. Было признано, что доступ к государственным должностям должен быть открыт не только для отцов семейств, но и для их взрослых сыновей — сначала для старших братьев, а затем и для младших, «Здесь, — продолжает Аристотель свой рассказ, — люди, не имевшие доступа к должностям, возбуждали волнения (έκίνουν) до тех пор, пока доступ к ним не получили сначала старшие братья, а затем, в свою очередь, и младшие (дело в том, что в некоторых местах не могут одновременно занимать государственные должности отец и сын, в других — старший и младший братья)» (Pol., V, 5, 2, р. 1305 b 6-10).

Одновременно был значительно расширен круг лиц, пользующихся активными политическими правами; их стало теперь шестьсот. «В итоге,—заключает Аристотель, — в Массалии олигархический строй приблизился к политии, в Истре олигархия, в конце концов, обратилась в демократию, а в Гераклее власть от немногих перешла в руки шестисот граждан (έν Ηράκλειά δ' εξ έλαττόνωνείς έξακοσίους ήλΦεν [sc. ή ολιγαρχία])» (Pol., V, 5, 2, ρ. 1305 b 10-12).

Возможно, что число 600 было достигнуто путем удвоения прежнего числа членов аристократического совета: к 300 представителям дорийской знати (по 100 от каждой из фил) было добавлено 300 новых членов из числа просто богатых людей, которые, таким образом, были включены в эту аристократическую корпорацию на правах младшей знати.[383]

Возможно также, что именно тогда, если только это не было сделано в самом начале, знать должна была согласиться на учреждение новых военно-административных подразделений — сотен, которые, в отличие от фил, охватывали не только аристократов с их ближайшим окружением, но все вообще свободное население (Aen. Tact. 11, 10 а; ср. также выше).